Он взглянул на конверт.

– Конечно, – сказал Хэйс. – Конечно, вам сейчас не по себе. Я понимаю вас. Нам всем потребуется время, чтобы оправиться от этого удара. Но вы совершили благое дело – для Голливуда и для самого себя.

Да-а, ничего хорошего, – нахмурился Хэйс, указывая на конверт. – Это может коснуться всех. Наша репутация – как представителей кинематографического мира – должна быть безупречной. Но не лучше ли отсечь больной орган, пока не погиб весь организм? Сейчас это может показаться жестоким– она прекрасная женщина, я знаю, хорошая женщина, – но потом вы поймете, что все к лучшему.

Наступила долгая пауза. Хэйс внимательно наблюдал за посетителем. Он буквально впился в него глазами. В его взгляде был оттенок садизма, скрываемый за показной симпатией. Он видел, что посетителя терзают муки совести. Настолько сильные, что не надо было быть проницательным человеком, чтобы понять это. Но Хэйса это не беспокоило. Он хотел, чтобы все было именно так. Он обожал наблюдать, как люди страдают, подчиняясь его воле. Это говорило о том, что их капитуляция была полной и окончательной.

– Что ж, наши дела идут хорошо, – улыбнулся Хэйс, глядя, как посетитель берет конверт с деньгами, который лежал у него на столе. – Не беспокойтесь ни о чем. Отдыхайте. Но держитесь подальше от Лас-Вегаса. Никаких азартных игр. В другой раз я не смогу вытащить вас. Просто хорошенько отдохните. А когда вернетесь, для вас начнется новая жизнь. Новая карьера.

Он замолчал. Потом томным движением он открыл конверт. Фотографии, негативы и газетные вырезки легли на стол.

Какое-то время Хэйс как завороженный смотрел на снимки. Потом его брови нетерпеливо сдвинулись.

– Пока это – все, Норман, – сказал он. – Вы можете идти.

С плечами, сгорбленными от свалившегося на них груза, с лицом, на котором была агония стыда, Норман положил конверт с деньгами в карман и вышел из кабинета.

Хэйс сидел за столом и улыбался.

Есть одно старое доброе правило, думал он. Но оно никогда не потеряет силу. Каждый человек имеет свою цену.

10

«Голливуд инсайдер», 3 июня 1946 года

«Бедная Кейт Гамильтон! Кажется, ее уродливое прошлое наконец настигло ее. И как раз в тот момент, когда уже почти готов ее второй престижный фильм, снимаемый Найтом, ставший уже притчей во языцех, – «Прощание с любовью».

Корреспондентам «Инсайдера» удалось узнать, что девять лет назад, когда милочка Кейт была не таким уж невинным подростком, она была замешана в одном дельце. Это был хорошо разработанный план, включавший в себя шантаж. Все это кончилось смертью служащего большого универмага в Сан-Диего по имени Крис Хеттингер. Совершенно очевидно, что Крис, кристально чистый выпускник Стэнфордского университета, с большим будущим, был соблазнен юной Кейт с целью не допустить его женитьбы на местной девушке, которая была отвергнута его семьей. Суть замысла состояла в том, чтобы представить бесспорные доказательства измены юноши с местной официанткой, которую звали… – Кейт Гамильтон!

Все шло по плану. Роман завязался – как мы можем видеть из фотографий на обложке и на страницах шесть и семь нашей газеты. Но невинный мальчик Хеттингер, устыдившись своего приключения с Кейт и тяжелых последствий, которые оно имело для его семьи, покончил с собой.

Кейт стала бродягой. Она колесила от города к городу по всей Америке – кто знает, во сколько сомнительных ситуаций она попадала за это время, – пока пять лет назад ей не удалось поймать на удочку не кого иного, как Джозефа Найта.