— Тогда он наверняка будет не против добровольно сдать анализ ДНК, — предположил Бекстрём. Счастливые люди обычно не возражают.

— Пожалуй, есть еще один, он меня самого немного интересует, — поведал Кнутссон. — Его зовут Мариан Гросс, и он родом из Польши. Ему сорок шесть лет, приехал сюда с родителями ребенком, они были политическими беженцами, имеет шведское гражданство с 1975 года. Прошлой зимой на него написали заявление с обвинениями в угрозах, сексуальном преследовании, да, приставании, как это называется, и всякой другой ерунде. Одинокий, детей не имеет, работает библиотекарем в университете здесь в городе.

— Подожди, Кнутссон. — Бекстрём замахал рукой. — Это же педик, неужели не понятно по описанию? Мариан. Кого еще так зовут? Библиотекарь, одинокий, без детей, — продолжил Бекстрём и оттопырил мизинец. — Достаточно поболтать с голубым, заявившим на него.

— Ты не поверишь, — сказал Кнутссон, — но заявительница — женщина, на пятнадцать лет моложе его, они работают вместе.

— Ничего себе! — удивился Бекстрём. — Другой библиотекарь. И что он сделал с ней тогда? Показал свою польскую колбасу на университетском рождественском празднике или?..

— Он отправил ей несколько анонимных писем по электронной почте, послания, которые лично я считаю достаточно непристойными. Обычная похабщина, но есть в них и что-то угрожающее.

Кнутссон покачал головой с неприязненной миной.

— Обычная похабщина? — Бекстрём с любопытством посмотрел на Кнутссона. — Ты не мог бы быть немного более… — Бекстрём многозначительно махнул правой рукой.

— Конечно. — Кнутссон глубоко вздохнул, словно собираясь с силами. — Вот несколько примеров. Во-первых, старый классический номер с резиновым членом, который прислали ей на работу. Самой большой модификации, черного цвета с приложенным анонимным письмом, в котором отправитель сообщает, что он точно повторяет его собственный.

— По-моему, ты говорил, что он поляк, — ухмыльнулся Бекстрём. — Наверное, парень просто дальтоник. Или член у него вот-вот отвалится.

Бекстрём расхохотался так, что его круглый живот запрыгал.

— Во-вторых, письма по электронке и обычной почте, где он рассказывает, что видел ее в городе и в библиотеке и выражает свое мнение по поводу ее нижнего белья. Этого хватит или продолжить? — Кнутссон вопросительно посмотрел на Бекстрёма.

— Судя по всему, самый обычный похабник, — сказал Бекстрём.

«И с чего вдруг малыш Кнолль внезапно продемонстрировал нежную сторону своей души, — подумал он. — Неужели тайком посетил нашего кризисного терапевта?»

— Но не из-за этого я, прежде всего, обратил на него внимание, — проворчал Кнутссон.

— И в чем же дело? — спросил Бекстрём. — Потому что он поляк?

— Он проживает в одном доме с жертвой, — сообщил Кнутссон. — В квартире прямо над ней, если я правильно понимаю.

— ДНК, — прорычал Бекстрём, выпрямился и нацелил пухлый указательный палец на Кнутссона. — Ты мог бы сказать об этом сразу. Отправь кого-нибудь, и возьмите у него пробу ДНК, а если не согласится добровольно, мы притащим его сюда.

«Наконец что-то начинает складываться», — подумал он.

Только в самом конце дня пришло обещанное предварительное заключение патологоанатома. Его прислали на факс технического отдела, а там оно легло на стол комиссара Энокссона из криминальной полиции Векшё, который в расследовании отвечал за работу экспертов.