Джозеф подал бархатный костюм, темно-синий, но слегка украшенный вышивкой. Торн одобрил его, только поменял жилет на более нарядный.

— Не стоит выглядеть как на похоронах.

После долгого размышления он решил не надевать напудренный парик, но это потребовало приглашения парикмахера, который искусно уложил ему волосы. В итоге, добавив изысканные драгоценности и ордена, Торн почувствовал, что его внешность достигла возможного совершенства, ведь ему совсем не хотелось ощущать хотя бы легкое беспокойство.

В итоге он представил себя на суд Табите, но она зажмурилась.

— Никакого совета?

— Уа-ау.

— Совершенно невразумительно. — Торн заглянул в корзинку. — А где ваше потомство, мадам? — Оглянувшись по сторонам, Торн увидел, что Соболь забрался на спинку кресла, а Георг сидит на полу. Торн взял Георга и посадил рядом с Соболем. — Хорошо, если бы другим Георгом можно было бы управлять так же легко, — заметил он и вышел из комнаты.

Как Торн и предвидел, король Георг держался надменно. Он был оскорблен, крайне оскорблен революционными намерениями женщин. Это попирало все законы человечества, Бога и природы и требовало продемонстрировать наглядный пример наказания.

— На сестрах Драммонд — конечно, сэр, но все остальные леди совсем не такие. Среди них сестра викария и вдова настоятеля собора, благородная пожилая леди. Они собрались вокруг леди Фаулер только потому, что у них нет другого пристанища.

Торн обнаружил, что очень трудно сохранять правильную интонацию: он проситель, но король никогда не поверит раболепству, и Торн сомневался, что способен на заискивание.

Георг, вероятно, думал, что выглядит суровым, но, на взгляд Торна, он скорее был похож на дующегося от обиды.

— Они благопристойные леди, сэр.

— Понимаю, понимаю. Несчастные, да?

— Исключительно, сэр. Они оказались в трудном положении. Недопустимо — я уверен, вы согласитесь, — чтобы такие достойные леди были брошены в тюрьму.

Торн с тревогой наблюдал, как король, сцепив за спиной руки, делал круг по комнате.

— Я не думал, Айторн, что вы из тех, кого привлекают к подобным делам.

Георг остановился и пристально посмотрел на него.

Торн был готов к этому.

— Нет, сэр, но меня попросил заняться этим лорд Ротгар.

— Ротгар, да? Он прислал мне письмо по этому делу. Достойные женщины, да? Никаких революционных замыслов?

— Абсолютно никаких, сэр.

Торн подавил мысли о Спротт и, возможно, о самой Белле.

— Нужно вступить в брак, да?

— Очень надеюсь вскоре сделать это, — отозвался Торн, поняв, что эти слова относятся к нему.

— Превосходно. Направляете свои мысли на долг мужчины и продолжение рода, да? Прощайте, беззаботные деньки.

— Я искренне надеюсь, что женитьба украсит мою жизнь, сэр.

— Украсит, украсит. Превосходно, да? И дети. Много детей, да?

Опасаясь, что разговор уйдет в неправильном направлении, Торн спросил:

— Итак, я могу освободить леди, сэр?

Король застыл, а потом как-то странно скривился. «Господи, не допусти, чтобы у него сейчас начался припадок». К счастью, они были не одни: камергер и лакей, подобный статуе, стояли у стены.

— Вероятно, мне следует представить вам этих леди, сэр, чтобы вы сами могли убедиться в их порядочности и преданности вам.

Торн решил разыграть последнюю карту, которую, он надеялся, не придется пускать в ход.

Король снова скривился и нахмурился, словно размышляя над предложением, а потом согласился:

— Да-да! Великолепная мысль. Но я познакомлюсь с ними там, где они находятся. Я побываю в том доме, посмотрю его, почувствую.