Через несколько минут катер нырнул под низкую арку, и мужчинам пришлось наклонить головы. Выплыли они в погребе, подобном тому, что был в палаццо Чезаре. Катер привязали к свае, а Эмме грубо приказали вылезать.

На трясущихся ногах она выбралась из катера и остановилась, ожидая, пока мужчины закончат о чем-то приглушенно совещаться. Вскоре они оба выразительно пожали плечами и направились в ее сторону, жестами приказывая ей подниматься по ступенькам, круто ведущим вверх к двери в стене высоко над ними.

Эмма чувствовала, как ее ноги превращаются в желе, ее тошнило, голова кружилась, но, несмотря на все это, она вынуждена была ползти по лестнице. Она никогда бы не подумала, что однажды вдруг попадет в подобную ситуацию, все это казалось таким нереальным, но, к сожалению, происходило именно с ней и вселяло в нее ужас. Девушка только сейчас поняла, что граф и эти люди связаны с чем-то противозаконным, и начала впадать в панику. Каналы Венеции — очень удобное место для убийц, а трупы в них исчезают бесследно.

У двери они остановились, и один из мужчин быстро пробарабанил пальцами сигнал вечерней зари, видимо, это служило определенным знаком тем, кто был внутри. Дверь открылась, и появившийся на пороге бородатый мужчина посторонился, позволяя им войти.

Эмма очутилась в огромном помещении, в центре которого стоял длинный выскобленный стол, уставленный бутылками вина и заваленный французскими длинными батонами, ломтями колбасы и мяса. Вокруг стола сидели несколько мужчин, большинство из них были с бородами. Во главе восседал чисто выбритый человек в марокканских одеждах с маленькими, глубоко сидящими глазами на блестящем от жира лице. Он был очень толстый. Его короткие, пухлые пальцы, щедро унизанные кольцами, выбивали нетерпеливую дробь на деревянном столе.

Когда он увидел Эмму, глаза его сально заблестели, но он спросил совершенно равнодушным голосом:

— Это и есть та самая девушка?

Похитивший Эмму итальянец заговорил теперь на английском. Видимо, Марокканец, как его окрестила девушка, не знал итальянского, и английский служил им средством общения.

— Да, — ответил итальянец. — Это она. Но, к несчастью, все складывается не совсем так, как мы планировали.

— Почему? — Марокканец нахмурился.

— Она сбежала из палаццо, — вздохнул итальянец, — и графу, вероятно, уже доложили, что она уехала в Англию.

— И что? — Марокканец пожал плечами. — Кто-то должен сказать ему правду.

Заговорил один из сидевших за столом мужчин:

— Да, но план состоял в том, что граф непременно попытается освободить девушку и попадет в нашу западню. Ты действительно думаешь, что он пойдет на приманку, зная, что его ждет?

Марокканец ударил кулаком по столу:

— Заткнись! Я здесь решаю!

Некоторое время он молча грыз свой кулак, затем, как бы нехотя, сказал:

— Я не знаю, прав ты или нет. Проклятье тебе, женщина! Почему ты решила убежать именно сегодня?!

Эмма ничего не ответила. Она и не думала, что от нее ждут каких-то слов, и только все более явственно ощущала свою уязвимость. Эмма пересчитала мужчин, находившихся в помещении, — их оказалось пятнадцать. Даже если Чезаре все-таки попытается ее освободить, у него нет никаких шансов. Он один — ну, может, вместе с Джулио и доктором Доменико — против такой оравы! Нет, наверное, они посчитают, что рисковать из-за нее не стоит. За нее не просят выкупа, как это обычно бывает в триллерах, прочитанных ею. Так что ей придется выстоять в этой ситуации в одиночку и самой бороться за свою жизнь.

Но вот наконец Марокканец принял решение.