|
Огромные облака плыли в небесной пустоте, никогда не сталкиваясь, друг над другом или на одной высоте, иногда даже в совершенно противоположных направлениях. Комнаты замка наполнялись потоками воздуха, в которых абсолютно свободно и без всяких затруднений двигались люди. Флориана беспокоила царившая здесь атмосфера, пропитанная близостью к небу. Он остро ощущал свою ничтожность на фоне здешней возвышенности. С наступлением ночи появлялись звезды. Но они не являлись простым дополнением к небу, как они виделись в Бельгарде или Париже. Здесь звезды казались больше, светили ярче, и каждая привлекала внимание в отдельности, блистая в бесконечном небесном пространстве. Флориан ни разу не видел, чтобы небо в Бранбелуа выглядело ужасным или зловещим, и он начал понимать слова седого привратника, ночь за ночью в полном одиночестве созерцающего подобную красоту.
Кроме того, замок ассоциировался у герцога с чем-то серебристым и шелестящим. Ветер непрестанно дул откуда-то с запада. Деревья возвышались повсюду, кроме западной части горы; нижние стороны листьев, имевшие серебристые оттенок, тускло мерцали, и ежеминутно слышался их разнозвучный и непрерывный шелест. Небольшие тучки, гонимые никогда не утихающим ветром, проплывали прямо сквозь портики замка, медленно стелились по траве, иногда покрывая ноги, так, что можно было стоять по колено в облаках. Солнечный свет казался скорее серебристым, чем золотым. Под порывами легкого, но бесконечно дующего ветра горное озеро искрилось серебристыми бликами. Трава здесь была толще, с большими белыми цветками, растущими по одиночке на лишенных листьев стеблях. Бутоны словно непрерывно кивали в такт порывам ветра. Необычная белизна трепещущих цветов придавала земле серебристый оттенок. Они никогда не стояли неподвижно, иногда словно одобрительно кивая, или, при усиливающемся ветре, выражая негодование. Множество вечно щебечущих птичек порхали повсюду: они были настолько крошечными, что невозможно точно назвать цвет их оперения. Белые воздушные бабочки переносились с места на место, словно не могли найти неведомый притягивающий их магнит. Высоко в небе носились гигантские птицы, то плавно качаясь на воздушных волнах, то резко пикируя на землю. В целом Флориану запомнилась возвышенность, серебристость и изменчивость Бранбелуа. В те волшебные дни он не чувствовал ничего, кроме ликования от исполнения главной своей мечты. Совершенно не помнил он, о чем говорил и что делал с Мелиор на протяжении дней, когда Бранбелуа готовился к их свадьбе. Время, события и люди, казалось, пролетали мимо его сознания. Все жили в состоянии абсолютного и безотчетного счастья. Флориан теперь редко думал о логике и совсем не думал о прецедентах, отгоняя от себя мысли об ужасном открытии, касавшемся его святого покровителя. Герцог испытывал необыкновенное наслаждение от ежечасного созерцания красоты, к которой стремился четверть века. Теперь он был удовлетворен. Он восхищался той, которую видел лишь однажды в детстве и которую ничто так и не смогло вытеснить из его мыслей. Он просто не мог думать ни о чем другом. Ничто другое не заботило его в те дни. Но даже тогда Флориан сохранял за собой привычку к осмотрительности, ибо ни один мужчина не может оставаться совсем наивным накануне своей пятой женитьбы. Поэтому, когда святой Хоприг решил наедине поговорить с Мелиор у горного озера, герцог по вполне логическим причинам последовал за ними. По этим же причинам он, скрываясь за изгородью, вслушивался в их разговор. – Само собой разумеется, что вы должны выйти за героя, спасшего нас всех. Необходимо соблюсти этикет. Но мне все-таки кажется, что никто не смог бы обезглавить столько ужасных монстров, не будучи сведущим в колдовстве, – послышался голос Хоприга. – Но, я полагаю, нам следует быть благодарными за колдовство, ставшее нашим спасением. Я часто думала об этом, – произнес сладкий голосок Мелиор. – Возможно. |
