Оно осталось в библиотеке с букетом ландышей, который он собирался отослать вместе с письмом.

Герцог забежал в библиотеку, быстро дописал несколько строк и положил письмо в конверт.

Затем схватил благоухающий букет, и тут ему в голову пришла озорная мысль. Герцог улыбнулся и покачал головой, удивляясь тому, как это он не додумался до этого раньше.

Держа в руках букет ландышей, герцог сел в карету и отправился к особняку Мальборо, думая о Клеодель, которую не видел со вчерашнего дня.

Вчера они ненадолго встретились в парке, затем вместе были на балу, но в обоих случаях ему так и не представилась возможность поцеловать ее.

Герцог тосковал по Клеодель, причем так сильно, что это поражало его самого.

Он перецеловал за свою жизнь немало женщин и прекрасно знал, что все поцелуи в принципе похожи друг на друга, но Клеодель… о, это был совсем, совсем иной случай.

Она никогда не позволяла ему поцеловать себя по-настоящему — наверное, потому, что была еще слишком юной, непорочной и неопытной. Потому, что она еще не пробудилась для любви, слегка побаивалась ее, и этот трепетный страх был барьером, разделявшим их.

Ах, герцогу не терпелось сломать этот барьер! Он постоянно думал о том, каким восхитительным будет тот миг, когда он сумеет пробудить в Клеодель женщину.

— Я хочу ее! Господи, как же я хочу ее! — бормотал он себе под нос, пока карета везла его к особняку Мальборо.

Выйдя из кареты, он сказал кучеру:

— Я оставил в карете цветы и письмо, не трогай их. И вернись за мной в три часа, понятно?

— Будет сделано, ваша светлость.

В особняке герцог встретил принца Уэльского, нескольких своих друзей и цветник из хорошеньких женщин, за многими из которых в прошлом ухаживал — впрочем, быстро теряя к ним интерес.

Как всегда, прием в особняке Мальборо был великолепен, гости блистали не только своими бриллиантами, но и остроумием.

За столом герцог оказался рядом с одной из своих бывших любовниц, и она тут же задала ему вопрос:

— Это правда, Ворон, что ты решил перемениться и из черного стал беленьким, как ангел?

— Ты очень удивишься, если я отвечу «да»? — ответил герцог.

— Я слышала, что леопарды никогда не меняют свою окраску.

— Я Ворон, а не леопард, — улыбнулся герцог. — Ты что-то напутала.

— Фи, Ворон! Представляешь, каким ты станешь скучным для всех нас, если вместо прежних безумств начнешь распевать псалмы, подбирать бездомных собак и заботиться о беспризорных детях?

Герцог улыбнулся, а затем ответил:

— Между прочим, раньше меня упрекали именно за то, что я о них не забочусь.

— Ничего удивительного, — заметила Кити. — И это было вполне в твоем духе.

— Ну, зачем же ты так? — возразил герцог. — Насколько мне известно, на моей совести нет брошенных детей.

— Печально все это, — вздохнула Кити. — Послушай, Ворон, поделись секретом. Скажи, что такого ты нашел в своей невесте, чего не увидел ни в одной из женщин, которых любил раньше?

— Клеодель — лучшая девушка из всех, кого я встречал. Ты удовлетворена?

— Трудно быть удовлетворенной, зная о том, что другая женщина сумела добиться того, что не удалось тебе, — недовольно буркнула Кити.

В том же духе они переговаривались до окончания обеда. За ним должны были последовать карточные игры, но на приеме присутствовала принцесса, а она их терпеть не могла. Поэтому вскоре после полуночи гости начали понемногу разъезжаться.

— Ты рассчитываешь выиграть в этом году Золотой кубок Аскота, Ворон? — спросил принц, когда они прощались.