— Это верно. Мы завтракали вместе, что, судя по всему, вам известно. Не сомневаюсь, эти сведения вы почерпнули из его блокнота.

Детектив Майлз кивнул.

— Да, в его блокноте мы нашли ваше имя и имена других людей, с которыми он собирался встретиться в тот день.

— Мы провели часа два за ленчем в «Ле Рефьюж» на 89‑й улице, в нескольких кварталах от моего дома, — пояснила я, не дожидаясь их просьбы. Скрывать мне было нечего.

В голосе детектива Кеннелли послышалось оживление, когда он спросил:

— И как вы нашли мистера Лока? В каком настроение он был в тот день? Не казался фи он подавленным? Чем‑нибудь обеспокоенным? Встревоженным, может быть? — детектив вопросительно поднял бровь.

Я отрицательно покачала головой:

— Ничего подобного. Говоря по правде, все было как раз наоборот. Он вел себя как настоящий Себастьян Лок, он был самим собой — спокойный, сдержанный, собранный. Таким я его всегда вспоминаю… — Я замолчала. Я почувствовала, что слезы душат меня. Себастьян умер. Этого не может быть! Я никак не могла осознать этот факт; трудно представить себе, что его нет в живых.

Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, я откашлялась и медленно продолжала:

— Он всегда был таким. Всегда владел собой и ситуацией. И во время завтрака он держался как обычно.

Эти слова сорвались с моих губ, и тут же я поняла, что говорю неправду. Не совсем правду. В прошлый понедельник Себастьян вовсе не был самим собой. Присущая ему мрачность совершенно исчезла. Он казался прямо‑таки счастливым, а это состояние ему было вовсе не свойственно. Но я не стала сообщать об этом детективам. Почему? Я совершенно уверена в том, что Себастьян умер от внезапного сердечного приступа. Он, как и я, не из тех людей, что кончают жизнь самоубийством. И на роль жертвы он также не годится. У него были враги в мире политики, по крайней мере я так полагаю, но я сильно сомневаюсь, что кто‑нибудь из них мог пойти на убийство. — Нет, детектив Кеннелли, Себастьян был самим собой, — повторила я не без твердости, — и по тому, как он вел себя, никак нельзя было сказать, что у него были какие‑то неприятности, и он говорил о своих планах на этот год очень уверенно.

— И что же это были за планы? — спросил Кеннелли.

— Он опять собирался поехать в Африку, чтобы наблюдать за распределением гуманитарной помощи бедным и больным, а оттуда — в Индию. В Калькутту, если быть точной. Он сказал, что хочет посетить мать Терезу. Он всегда помогал ее больнице, оказывал ей в прошлом значительную материальную поддержку. Он сказал, что вернется в Штаты в декабре, потому что хочет провести Рождество в Коннектикуте.

— И после этого вы с ним больше не виделись? — детектив Майлз подался вперед, не сводя с меня взгляд.

— Нет, не виделись, детектив Майлз.

— А в выходные?

— Мне надо было срочно сдавать рукопись, и я работала над очерком сначала в городе, потом здесь. В этой самой комнате. Я почти не выходила отсюда все выходные.

— Понятно. — Детектив Майлз наклонил голову как бы в благодарность и медленно поднялся. Его напарник Кеннелли тоже встал.

Я спросила:

— Когда умер Себастьян?

— Время еще не установлено, но скорее всего, в субботу вечером, — ответил Майлз.

А Кеннелли сказал:

— Спасибо, что уделили нам столько времени, миссис Трент.

— Боюсь, что не очень‑то помогла вам, — отозвалась я.

— Вы по крайней мере рассказали о настроении мистера Лока, и подтвердили то, что говорят все — он до самого последнего дня своей жизни вел себя как обычно.