|
Когда-нибудь ты воскликнешь: «я одинок!» Когда-нибудь ты не увидишь более своей высоты, а твое низменное будет слишком близко к тебе; твое возвышенное будет даже пугать тебя, как призрак. Когда-нибудь ты воскликнешь: «Все – ложь!» Есть чувства, которые грозят убить одинокого; если это им не удается, они должны сами умереть! Но способен ли ты быть убийцею? Знаешь ли ты, брат мой, уже слово «презрение»? И муку твоей справедливости – быть справедливым к тем, кто тебя презирает? Ты принуждаешь многих переменить о тебе мнение – это ставят они тебе в большую вину. Ты близко подходил к ним и все-таки прошел мимо – этого они никогда не простят тебе. Ты стал выше их; но чем выше ты подымаешься, тем меньшим кажешься ты в глазах зави-сти. Но больше всех ненавидят того, кто летает. «Каким образом хотели вы быть ко мне справедливыми! – должен ты говорить. – Я изби-раю для себя вашу несправедливость как предназначенный мне удел». Несправедливость и грязь бросают они вослед одинокому; но, брат мой, если хочешь ты быть звездою, ты должен светить им, несмотря ни на что! И остерегайся добрых и праведных! Они любят распинать тех, кто изобретает для себя свою собственную добродетель, – они ненавидят одинокого. Остерегайся также святой простоты! Все для нее нечестиво, что не просто; она любит иг-рать с огнем – костров. И остерегайся также приступов своей любви! Слишком скоро протягивает одинокий руку тому, кто с ним повстречается. Иному ты должен подать не руку, а только лапу – и я хочу, чтобы у твоей лапы были когти. Но самым опасным врагом, которого ты можешь встретить, будешь всегда ты сам; ты сам подстерегаешь себя в пещерах и лесах. Одинокий, ты идешь дорогою к самому себе! И твоя дорога идет впереди тебя самого и твоих семи дьяволов! Ты будешь сам для себя и еретиком, и колдуном, и прорицателем, и глупцом, и скептиком, и нечестивцем, и злодеем. Надо, чтобы ты сжег себя в своем собственном пламени: как же мог бы ты обновиться, не сделавшись сперва пеплом! Одинокий, ты идешь путем созидающего: Бога хочешь ты себе создать из своих семи дья-волов! Одинокий, ты идешь путем любящего: самого себя любишь ты и потому презираешь ты себя, как презирают только любящие. Созидать хочет любящий, ибо он презирает! Что знает о любви тот, кто не должен был пре-зирать именно то, что любил он! Со своей любовью и своим созиданием иди в свое уединение, брат мой, и только позднее, прихрамывая, последует за тобой справедливость. С моими слезами иди в свое уединение, брат мой. Я люблю того, кто хочет созидать даль-ше самого себя и так погибает. – Так говорил Заратустра. О старых и молодых бабенках «Отчего крадешься ты так робко в сумерках, о Заратустра? И что прячешь ты бережно под своим плащом? Не сокровище ли, подаренное тебе? Или новорожденное дитя твое? Или теперь ты сам идешь по пути воров, ты, друг злых?» – – Поистине, брат мой! – отвечал Заратустра. – Это – сокровище, подаренное мне: это ма-ленькая истина, что несу я. Но она беспокойна, как малое дитя; и если бы я не зажимал ей рта, она кричала бы во все горло. Когда сегодня я шел один своею дорогой, в час, когда солнце садится, мне повстречалась старушка и так говорила к душе моей: «О многом уже говорил Заратустра даже нам, женщинам, но никогда не говорил он нам о женщине». И я возразил ей: «О женщине надо говорить только мужчинам». «И мне также ты можешь говорить о женщине, – сказала она, – я достаточно стара, чтобы тотчас все позабыть». И я внял просьбе старушки и так говорил ей: Все в женщине – загадка, и все в женщине имеет одну разгадку: она называется беременностью. |
