– Совершенно, – съехидничала я.

Лицо его, обычно розовое, как у младенца, стало землисто-белым.

– Вы что, с Виталием расстались? Впрочем, – цвет тут же вернулся на его лицо, – можно и это обыграть…

– Ни с кем я не расставалась, типун вам на язык! – шикнула я на него. – Просто мы с Виталием не собирались в ближайшее время оформлять свои отношения. А вы, Феликс Салаватович, уж извините за прямоту, кажется, лезете не в свое дело.

Он совершенно не обиделся, лишь головой покачал.

– О-о, Таисия Никитична, как же вы ошибаетесь. Вся ваша жизнь, включая и личную, глубоко мое дело.

Мы с вами давно уже повязаны. Прочно повязаны. Был бы холостой, сам бы на вас женился.

– Как, без любви? – я решила поиздеваться над ним.

– Ну, что вы. Я вас обожаю! – И галантно перегнувшись через стол, он поцеловал мне руку.

Я содрогнулась от омерзения. Какое счастье, что он женат! А насчет замужества, может, действительно подумать и расписаться с Виталием? А то вдруг найдут в своих рядах какого-нибудь неженатого и примутся мне навязывать. Им если что втемяшится, не отстанут, пока не осуществят. Я их знаю.

– Таисия Никитична, может, все-таки поделитесь вашими планами на ближайшее будущее? – снова заговорил он. – Если вы хотели выйти замуж не теперь, а, скажем, в будущем году, нельзя ли пойти нам навстречу и слегка подкорректировать сроки?

Да что же это такое? Мать всю жизнь мной командовала, но она хоть меня родила и уже потому имела какое-то право распоряжаться. Хотя они, вероятно, тоже считают, что родили меня в виде Евлалии, и значит…

– Конечно, ответ не обязательно давать прямо сейчас, – по-своему расценил мое затянувшееся молчание генеральный. – Обсудите с будущим супругом. Я вас, естественно, не тороплю, но, сами понимаете, сроки поджимают. А какая-нибудь фишка для новой рекламной кампании нам нужна просто как воздух. В конце концов это в ваших же интересах.

Хорошо, что я не беременна. Иначе они с их энтузиазмом устроили бы мне преждевременные роды как раз на пике рекламной кампании.

Чтобы отделаться, я обещала подумать, надеясь, что долго не получая от меня ответа, рекламные гении «Атлантиды» сами изобретут что-нибудь менее для меня обременительное. С Виталием я говорить на столь щекотливую тему не стала. Не хватало еще, чтобы он подумал, будто я ему навязываюсь. После его официального развода вопрос о нашей женитьбе ни разу не поднимался. Жили вместе и жили. Меня подобное положение вещей вполне устраивало. Полагаю, и его тоже. Никаких оснований думать иначе у меня не было. Жизнь наша устаканилась, стала комфортной и уютной. Так зачем что-то в ней менять. Да и что может изменить штамп в паспорте?

Однако разговор с Феликсом заставил меня задуматься: а хочу ли я вообще замуж? Нужно ли это мне? По длительном размышлении я пришла к довольно странному и неоднозначному выводу. С одной стороны, моя женская гордость, оказывается, была уязвлена. Почему, собственно, Виталий не делает мне предложение? Никаких препятствий-то теперь нет. В себе он, что ли, не уверен? Или во мне? Или не хочет себя связывать, считая наш союз временным? Непонятно. Ведь даже Егор успел привыкнуть ко мне, и у нас с ним сложились вполне хорошие отношения. В чем же дело?

С другой стороны, я вполне отдавала себе отчет: сделай он мне предложение, я принялась бы отчаянно выискивать благовидные предлоги для отказа. Почему, точно не знаю. Видимо, в самом акте постановки печати крылась какая-то окончательность. Мне так и слышался этот глухой звук – удар штемпеля. Словно гвоздь в крышку гроба заколачивают, после чего все окончательно понимают: человек действительно умер. А я, получается, умерла бы как женщина для всех остальных мужчин.