А затем Тиффа рассказала обо всем семье. Мать Тиффы, Элис, Питер и дети собирались улетать обратно в Манчестер утром, поэтому Тиффа организовала ужин, чтобы сообщить приятную новость, пока все Уилсоны были в сборе. Она пригласила также и меня, но я отказалась, радуясь, что смена в кафе выпала как раз на этот день. Не хотелось чувствовать себя неловко. К тому же у меня не было ни малейшего желания обсуждать усыновление с Джоанной Уилсон за чаем и пышками. Я гадала, отразится ли эта новость на наших отношениях с Уилсоном, и не могла отделаться от этой мысли весь вечер, пока разносила еду и обслуживала клиентов. На часах было девять, когда я наконец закончила все свои дела и поехала домой, абсолютно вымотанная чередой заказов и нервами. Когда я заехала на подъездную дорожку, то сразу же увидела Уилсона, сидящего на крыльце Пемберли.

Я опустилась рядом с ним и постаралась спрятать лицо в коленях, как делала тысячу раз до этого, однако мой огромный живот не позволял мне развернуться. За последнюю неделю он вырос так сильно, что прятать его теперь было крайне сложно. Поэтому я просто положила руки на колени и стала вглядываться в темноту улицы, как уже делала однажды несколько месяцев назад, когда находилась в смешанных чувствах и ждала от Уилсона поддержки. Мы просидели так некоторое время, каждый смотрел в свою сторону, но наши ноги почти соприкасались друг с другом.

— Тиффа и Джек, должно быть, самые счастливые люди на планете в эту минуту, — пробормотал Уилсон, коротко взглянув на меня. — Впрочем, полагаю, мама ушла недалеко от них. Когда я уезжал, она пела «Боже, храни короля!»

— «Боже, храни короля»? — удивилась я.

— Это единственная песня, которую она знает целиком и которую она, вероятно, может исполнить.

Я издала смешок, после чего между нами вновь повисла тишина.

— Ты уверена, что поступаешь правильно, Блу?

— Нет, — ответила я и грустно улыбнулась. — Я уверена, что это роскошь, которую я никогда не смогу себе позволить. Иными словами, я уверена настолько, насколько может быть уверена двадцатиоднолетняя официантка. А тот факт, что Джек и Тиффа счастливы, только укрепляет меня в моем решении.

— Многие девушки намного младше тебя и не обладающие особыми способностями растят детей каждый день.

— И у некоторых из них наверняка есть хорошая работа, — согласилась я, стараясь не позволить его комментарию задеть меня. — А у некоторых, нет. — Я взглянула на Уилсона с вызовом, ожидая, что он продолжит давить на меня. Но историк только изучил мое выражение лица и отвернулся. Я хотела, чтобы он понял меня. Мне как никогда нужна была его поддержка, поэтому я обратилась к единственной вещи, которая могла помочь мне.

— Помните, однажды вы цитировали поэму Эдгара По? — Я выучила ее после той ночи. Возможно, таким образом я пыталась стать ближе к нему, знать то, что он знал, разделить с ним то, что он любил, однако эта поэма по-настоящему запала мне в душу. Это была моя жизнь, выраженная в нескольких строчках.

Уилсон процитировал первые строчки, с вопросительным выражением. И пока он говорил, я тихо вторила ему. С каждым произнесенным мной словом его брови поднимались все выше.

Я с детских лет там не бывал,

Где были все; я не видал,

Что все видали; мои сны

Не воспалялись от весны.

Источник общий не питал

Мою печаль; меня не звал

Расхожий звук, он был уныл.