От унижения на глазах у Артемис выступили слезы, и тут Джералдин, сама того не желая, испортила все еще больше, выудив со дна своей сумки пачку сигарет.

— Давай закурим, что ли? — предложила она. — Так мы будем лучше смотреться.

Они и раньше пробовали курить, все четверо. Но эксперимент нельзя было признать успешным. По-настоящему затянуться сумела одна лишь Примми. И вот теперь, готовая уцепиться за любую возможность, лишь бы показать, что обидное прозвище, которое дал ей этот мерзкий мотоциклист, нисколько ее не волнует, Артемис зажгла сигарету и глубоко втянула в себя дым, изображая опытную курильщицу. Последствия оказались катастрофическими. Она начала кашлять и задыхаться, судорожно хватая ртом воздух. Из глаз покатились слезы, оставляя на щеках черные дорожки потекшей туши. А Кики еще добавила масла в огонь, сухо заметив:

— Что-то непохоже, чтобы Артемис хорошо смотрелась с сигаретой, Джералдин. И пожалуй, она будет выглядеть еще хуже, когда ее начнет тошнить.

Артемис и в самом деле мутило. Примми отвела ее в отвратительный, грязный туалет, и там, в блаженном уединении кабинки, содрогаясь от рвоты, она почувствовала наконец облегчение.

Когда Артемис и Примми принялись неохотно протискиваться сквозь толпу к своему месту, они обнаружили за столом одну Джералдин: Кики уже стояла на небольшом возвышении в окружении музыкантов, рядом с ударником, тяжело выбивавшим ритм, точно в руках у него была кувалда.

— Как же она добилась, что ей разрешили спеть? — спросила Артемис у Джералдин, невольно отдавая дань восхищения способности Кики во что бы то ни стало добиваться своего.

— А это одному Богу известно. Байкер с распятием в ухе неожиданно проникся к ней симпатией, а он оказался роуди местной группы. Впрочем, единственная песня из их репертуара, которую она знает, — это «Танцы на улице». Это не слишком-то обрадовало нашу Кики. Ей хотелось бы спеть что-нибудь поинтереснее, чем ритм-энд-блюз. В конце концов, у нее ведь есть голос, да и внешне она вылитая поп-звезда?

— Да, особенно с ватой в лифчике, — откликнулась Прим-ми, не скрывая тревоги.

Артемис принялась задумчиво разглядывать свое отражение в зеркале. С того памятного вечера в баре «Ту зедс» она села на жесточайшую диету и уже сбросила целых шесть фунтов. Скользнув взглядом по своей аппетитной груди и заметно обозначившейся талии, Артемис не без мстительного удовольствия подумала, что Кики не задумываясь пошла бы на убийство, если бы оно помогло ей наполнить бюстгальтер не ватой, а кое-чем получше.

Вполне удовлетворенная тем, как сидит на ней гобеленовая юбка и блузка со стоячим воротничком, Артемис подхватила лиловое замшевое пальто и торопливо спустилась на первый этаж, где ее дожидался отец.

— Выглядишь шикарно, Принцесса. — Мистер Лоудер широко улыбнулся, окинув дочь одобрительным взглядом, и бросил недокуренную сигару в вазу с розами.

— Спасибо, папочка, — отозвалась Артемис, надеясь про себя, что приходящая уборщица обратит внимание на окурок в хрустальной вазе прежде, чем его заметит мама.

— Ну что, пойдем? Уже пора.

Мама не собиралась идти на спектакль вместе с мужем и дочерью. Компанию им должна была составить Примми, и добираться до театра предстояло на «роллс-ройсе». Артемис не слишком привлекала перспектива ехать на «роллсе» по тесным улочкам и закоулкам Ротерхита, а Примми эта мысль была просто невыносима.

— Я лучше сама доеду до театра и встречусь с вами и Артемис прямо там, мистер Лоудер, — храбро предложила Примми, пытаясь избежать того ужасного мгновения, когда шикарный «роллс-ройс» Лоудеров остановится напротив ее убогого дома.

Но отец Артемис получал немалое наслаждение, разъезжая в роскошном автомобиле по грязным узким переулкам, где бегал когда-то ребенком, сверкая голым задом сквозь прорехи в штанах, поэтому он и слышать не захотел о том, чтобы Примми добиралась до Уэст-Энда общественным транспортом.