Через три минуты она появилась снова, в его банном халате, с мокрыми, потемневшими волосами.

— Хочешь сначала поговорить, а потом поесть?

— Я предпочел бы сначала заняться любовью, потом поесть, а уж потом поговорить.

Она вытаращила глаза. Иначе не скажешь.

— Заняться чем?

— В чем дело, ты не вымыла уши?

Она вошла в комнату, аккуратно поднимая полы его халата над коленями.

— Что это на тебя нашло? Ты никогда не говорил такого раньше, во всяком случае, мне.

— Нет? Тогда, значит, уже пора это сделать, разве нет?

Она ждала. Нахмурив брови, она внимательно вглядывалась в него в тусклом свете, падающем через окно. Сентябрь. Дни становились все короче.

Он попытался перестроить мысли на философский лад, но требования его тела тут же одержали верх.

— Я не был уверен, что когда-нибудь снова увижу тебя, — сказал он, похолодев от этой мысли, произнесенной вслух. Она преследовала его с тех самых пор, как он уехал, — мысль о том, что он, возможно, отказался от чего-то такого, что было бесценным. Что Синди могла продолжать идти по жизни, так и не узнав, что существовал человек, который любил се больше, чем когда-нибудь представлял, что такое возможно. — Иди сюда, — грубовато позвал он, протягивая ей одну руку и ослабляя узел галстука другой. — Ну, пожалуйста.

Она кинулась ему в руки. На ее лице было написано выражение, похожее на… облегчение?

Неужели у нее могли быть какие-то сомнения?

У него самого было множество сомнений, но это было совсем другое. Он когда-то дал себе слово не ждать любви. Его родители не знали значения этого слова, и ничто, происшедшее с тех пор, не заставило его изменить свое мнение.

Любовь — в романтическом смысле — была иллюзией. Волшебной сказкой, в которую он, взрослый человек, отказывался верить.

Почувствовав, как теплая благоухающая женщина прильнула к нему, ощутив прикосновение ее влажных волос к своей щеке, он перестал думать вообще. У него были дела поважнее в этот момент.

— Я люблю тебя, — прошептал он спустя долгое время.

— И не вздумай разлюбить, — просто сказала она. — Я этого не переживу.

Он еще крепче сжал ее в своих объятиях.

Красное восходящее солнце наполнило комнату теплым светом.

— Хочешь получить гарантии на всю жизнь?

Пожалуйста.

Снова страстные поцелуи. Тихое бормотание.

Оба умирали от голода, но тяга друг к другу была сильнее.

Время проходило в сладком теплом тумане.

Через некоторое время Хитч сонно пробормотал:

— Что же дальше, любовь моя? Еще одна домашняя свадьба? Захочешь вернуться в Моксвилл?

Синди задумалась на целую минуту, потом покачала головой.

— А как насчет того, чтобы устроить все в кабинете твоего отца, чтобы он смог тоже присутствовать? Судьи имеют право проводить бракосочетание?

Хитч закрыл глаза и тихо засмеялся.

— Ты — мечтательница!

— Это любовь! Мы можем подвергать испытанию все, что хотим, потому что любовь на это распространяется.

— Распространяется? Гм, интересно сказано.