— Годится, — мягко сказал Моррел. — Дюпре?

— Да, шеф.

— Удачи, сынок. Думаю, она тебе пригодится.

Дюпре бросил телефонную трубку на рычаг и закрыл лицо руками. Его тело болело. В голове стучало. Он даже представить себе не смел, как целует ее, но эта женщина настолько глубоко запала ему в душу, что он не мог вырвать ее оттуда.

— Аманда. Боже мой, какими чарами ты меня околдовала? Я отдал тебе свое сердце, а ведь даже не знаю, какой твой любимый цвет.

Он поднялся с кровати и направился в ванную, на ходу срывая с себя одежду.

Глава 15

Вода холодной струей обтекала ноги Аманды, когда та брела вдоль берега речушки, крепко прижав к животу корзинку с ежевикой.

Две ягодки в корзинку, одну в рот, пока ее пальцы и губы не стали красными, как вино, а корзинка почти полной.

Каштановая коса свешивалась Аманде на грудь. То и дело волосы цеплялись за какую-нибудь настырную ветку, и приходилось прерывать сбор урожая, чтобы освободиться от колючек. Но это была небольшая плата за прелесть момента.

Более счастливой и быть нельзя. В этом мире не было Дэвида. Здесь она чувствовала себя в безопасности, любимой и защищенной. Гулять весь день напролет, часов не наблюдая, было наслаждением, так же как и то, что она узнала человека, пришедшего к ней с распростертыми объятиями, предложив любовь, которую она и вообразить себе не могла.

Солнце прогрело воду, прогнав мелкую рыбешку, плававшую на отмели, искать прохлады на глубине. Пчелы, жужжащие в ежевике, садились на поздние цветки, чтобы получить свою долю этого полного изобилия.

Накидка свободно держалась на плечах Аманды, легкий ветерок, гуляющий между деревьями, слегка колыхал оленью шкуру, и пытливый взгляд наблюдателя мог разглядеть соблазнительные формы, скрывающиеся под ней.

С противоположного берега восемь черных, как вулканическое стекло, пар глаз следили за каждым ее движением. У наблюдавших были полуобритые головы с пучками волос, сколотыми вверху, а на щеки свисали разноцветные перья и бусины.

Лицо каждого было закрашено: одна половина в мертвенно-белый цвет, другая — в черный как смерть. Когда они улыбались, глядя на одинокую женщину у ручья, и молча переглядывались, то обнажались их зубы цвета слоновой кости, резко контрастировавшие с ненатуральной расцветкой кожи.

Пот блестел на восьми коричневых телах, а штаны и мокасины, сливались с лесным фоном, как молодые побеги сливаются с деревьями. Они стояли неподвижно и, держа в руках дубинки, выжидали.

Аманда тихо напевала, продолжая собирать ягоды, не подозревая, что ее жизнь висит на волоске и зависит от прихоти воинов.

Нокосе был менее чем в сотне ярдов от берега ручья, когда почувствовал опасность. Еще минуту назад лес был полон звуков дикой жизни. А теперь Нокосе слышал только стук своего сердца. И как будто в подтверждение дурных предчувствий солнце закрылось тучей.

Аманда!

Он вытащил нож и бросился к деревьям, отбрасывающим изменчивые тени. Ветер донес обрывок ее песни, рассеянное мурлыканье, означающее, что она жива. Пока…

Страх прибавил стремительности движениям Нокосе, и через секунду он уже стоял у кромки деревьев, глядя вниз на Аманду, мелькающую под ветками ежевики. Всегда помня, насколько хрупка жизнь в этом мире, он стал оглядывать противоположный берег ручья в поисках признаков опасности.

Глаза их встретились одновременно. Золотистые и черные. Одна пара и восемь пар. Несмотря на численный перевес, он смело вышел на солнечный свет с ножом в руке, откинув голову назад. Дерзость его позы не вызывала до-мнений.

— Аманда! Иди ко мне! — Голос его прозвучал негромко, но повелительно.

Она вздрогнула. Ягоды, которые она собиралась бросить в корзинку, с бульканьем упали в воду.