— Я буду здесь. Всегда.

Она уткнулась ему в шею, в отчаянии покачиваясь.

— Я не хочу воспоминаний. Я хочу тебя. Я хочу любви ночью и улыбки утром. Ты мне дал все это… — Ее голос сорвался в рыдание. — А теперь забираешь обратно.

Нокосе почувствовал, как у него разрывается сердце, но нужно было еще слишком многое сделать, чтобы он мог позволить ей продолжать оплакивать свою потерю.

— Это не так, но я не знаю, как мне заставить тебя поверить. Я прошу только, чтобы ты доверилась мне. Она ударила его кулачками в грудь.

— А я прошу, чтобы ты позволил мне остаться.

Он вскочил с кровати и начал одеваться, отчаянно пытаясь отойти от нее подальше, пока он не сломался и не уступил. Это было бы гибельно.

Аманда вскинула на него глаза. Он протянул ей одежду. Она выхватила ее из его рук.

— Черт бы тебя побрал, — прошептала она, уставившись на свои джинсы, рубашку, туфли. — Где моя накидка? Я хочу надеть то, что ты мне дал.

Нокосе опустился на колени рядом с ней, приглаживая ее спутанные волосы и нежными прикосновениями пытаясь прогнать морщинки с ее лба.

— Мне очень жаль, но ты не можешь взять с собой то, чего там никогда не было.

— Это еще одна проклятая загадка? — Гнев в голосе выдавал ее боль.

Нокосе мягко улыбнулся. Он понимал ее стремление выплеснуть боль на того, кто, как ей казалось, обидел ее.

— Это не загадка, а правда. Чтобы ты могла вернуться, на тебе должно быть то, в чем ты сюда пришла. — В его голосе зазвучала еще большая нежность. — Ты еще не поняла, дорогая? Ты не можешь изменить того, что было. Только будущее.

Она принялась судорожно натягивать на себя штаны. После бархатистой накидки из оленьей кожи ткань джинсов казалась очень жесткой, а сами они тесными и стесняющими движения. Одетая, она повернулась и взглянула на него. И хотя расстояние между ними было невелико, ей казалось, что здесь разверзается пропасть.

— Ешь. — Он кивком показал ей, чтобы она села.

— Я не в состоянии проглотить ни кусочка.

Он не стал спорить.

— Если мы должны это сделать, — продолжала она, — то давай скорее закончим. Незачем продлевать муку. Может быть, после того как я уйду, твоя жизнь войдет в привычную колею.

Она ненавидела себя за злые слова, но все же продолжала говорить в надежде, что он опровергнет их. К сожалению, он не стал этого делать.

— После того как ты уйдешь, у меня больше не будет никакой жизни, моя Аманда. Вспомни — ты забираешь мое сердце. Человек не может жить без сердца.

— Тогда почему?.. — Ее голос сорвался, руки сжались в кулаки. Ей так и хотелось потрясти его, чтобы добиться какой-нибудь другой реакции, а не этого стоицизма.

Но он не произносил ни слова. Да и нечего было говорить.

Слезы наполнили ее глаза, и она отвернулась. Подаренное ожерелье сместилось у нее под рубашкой, нежно скользнув по коже. Она поправила воротник, чтобы убедиться, что оно не выглядывает. Он не позволяет ей забрать одежду, но она возьмет с собой бусы. Это все, что у нее останется на память о нем. Кожаный ремешок и пригоршня бусин, вероятно, не имеют большого значения.

Они вышли с поляны бок о бок, но не касаясь друг друга и не разговаривая. Однако боль, которую испытывали оба, ясно читалась на их лицах, когда они шли через лес.

Ветер приподнял длинные волосы Нокосе, отбросив их с шеи и плеч, будто расправил черные крылья. Раннее солнце щадило их глаза, полные слез. Оно лишь слегка припекало, когда Нокосе и Аманда шли на восток по небольшому спуску к цели, о которой знал лишь он один.

В нескольких ярдах от тропинки, где они находились, олень поднял голову и взглянул на них большими тревожными глазами. Аманда узнала это выражение, Оно было таким же, как у нее.