И все равно: когда взаимные приветствия состоялись и мадам профессор на неплохом русском спросила: «Итак, что вы хотели бы продемонстрировать нам фф первую очередь?» — Стахов вздохнул, развел руками и сказал, что вынужден предоставить гостей самим себе, поскольку сам он должен… видите ли, вчера четверо детей заблудились, забрались в заброшенный туннель…

Он уже знал про окровавленные разлохмаченные веревки.

Но надо пригласить спасателей, специалистофф…

Они уже на месте. Кроме того, мы обратились за помощью к армии.

Дело так плохо? — это уже был доцент.

Там слишком узкий лаз. Взрослые не могут протиснуться. Приходится долбить, взрывать…

Конешшно. Если ваше присутствие необходимо там…

Мое присутствие необходимо здесь. С вашего позволения, я буду заниматься своим делом, а по окончании — весь к вашим услугам. Юрий Юрьевич! (Это Шацкому) Не могли бы вы как-нибудь так сделать, чтобы телебанда туда не полезла? Пусть ползают уж по городу…

Сашеньку Куницыну, гвоздь-репортера программы «Через афедрон», в вертолете укачало. Но уже не так, как укачивало раньше. Привычка начинала сказываться. Плюс рюмка коньяка, принятая перед полетом — совет Кудрявчика, знающего в этом деле толк. И все равно укачало. Заррраза…

Сашенька спрыгнула на твердую надежную землю (земля мягко подалась под ногами, но устояла сама и удержала Сашеньку) и огляделась. Пилотная камера огляделась вместе с нею. Все, что видел репортер, шло на рекордер и параллельно — на студийный монтаж-процессор. А это такая зараза, что да! — порой от часового материала оставляет пятьдесят секунд. Чеши и пой. Или не чеши…

В группе Сашенька была самой младшей по возрасту, но уже самой известной и стойкой. Два года она работала в «Афедроне» с именем в титрах, и от ее материалов даже после заррразы оставалось процентов десять. Сам Халымбаев не мог рассчитывать на большее. Однако сейчас…

Ощущение скорого и неизбежного разочарования наполнило ее. Ни черта мы отсюда не привезем… Хоть и сказал Халымбаев: инспектора направлены для проформы, решение о разгоне коммуны уже принято, патриархия давит на правительство, а тому сейчас не с руки защищать каких-то коммунистов-сектантов… а может быть, это правительство давит на патриархию, кто их там разберет, под ковром-то?.. Короче, большой скандал будет обязательно. И вы уж постарайтесь, чтобы на рекордер это попало…

А вот фиг тебе, Халымбаев. Вышла наружу и чую — не будет скандала. Ты же знаешь, какое у меня чутье на это дело. И даже знаешь, чем я чую. Недаром программу так назвали…

Нет. Будет что-то другое.

— Леш! — позвала она. — Тебе — тупо таскаться за инспекторами. Записывай все: их болтовню между собой, разговоры с охраной… ну, и с населением — но это менее важно. Роха, а ты путайся у них под ногами, понял? Чтобы реакция была. Петрак, ты идешь в народ. По сторонам поглядывай. Я — в свободном. На связи непрерывно. Разошлись…

— …и рассудили здраво, и делали правильно, а получилось что-то совсем другое. Думали как? Будет война на всеуничтожение, и победит не тот, кто больше раз проутюжит противника, а кто после любой утюжки уцелеет и в рост пойдет. А тогда как раз научились генами жонглировать… Самых первых этих чертиков было пятеро: мальчик и четыре девочки. Никто, конечно, не выжил — проверяли на них все, что только можно, до полного разрушения… Вторую партию делали широко: двести девочек, сорок мальчиков. Всяким дамочкам, которые нормальным путем забеременеть не могли, предлагали: искусственное, мол, оплодотворение, то-се… Потом бац: ребеночек умер. Бывает, давайте еще разок попробуем… ну, и если те соглашались, второй раз делали как надо.