Вернувшись к столу, Мордан снова включил экран. Он изучал карты, припоминая все, что ему о них говорили эксперты. Особенно привлекала его центральная.

Колокольчики сыграли музыкальную фразу, возвещая приход руководителя технического персонала.

– Входите, Марта, – не оборачиваясь, пригласил Арбитр.

– Уже, шеф, – отозвалась та.

– А… да, – Мордан наконец оторвался от созерцания карт и повернулся.

– Сигарета найдется, шеф?

– Угощайтесь.

Марта взяла сигарету из украшенной драгоценностями шкатулки на столе, закурила и устроилась поудобнее. Она была старше Мордана, в волосах ее отливала сталью седина, а темный лабораторный халат контрастировал с подчеркнутой элегантностью костюма, хотя характеру ее равно соответствовало и то и другое.

Внешний облик Марты вполне соответствовал ее компетентности и уму.

– Гамильтон двести сорок три только что ушел?

– Да.

– Когда мы приступим?

– М-м-м… После дождичка в четверг.

– Так плохо? – брови ее взметнулись.

– Боюсь, что да. По крайней мере, так он сказал. Я корректно выдворил его, прежде чем он успел наговорить вещи, от которых ему позже неудобно было бы попятиться назад.

– Почему он отказался? Он влюблен?

– Нет.

– Тогда в чем же дело? – Марта встала, подошла к экрану и уставилась на карту Гамильтона, словно надеясь найти там ответ.

– М-м-м… Он задал вопрос, на который я должен правильно ответить, в противном случае он действительно не станет сотрудничать.

– Да? И что это за вопрос?

– Я задам его вам, Марта. В чем смысл жизни?

– Что?! Дурацкий вопрос!

– В его устах он не звучал по-дурацки.

– Это вопрос психопата – лишенный и смысла, и ответа.

– Я в этом не так уж уверен, Марта.

– Но… Ладно, не стану спорить, это – за пределами моего разумения. Но мне кажется, что «смысл» в данном случае – понятие чисто антропоморфное. Жизнь самодостаточна; она просто есть.

– Да, его подход антропоморфен. Что такое жизнь для людей вообще и почему он, Гамильтон, должен способствовать ее продолжению? Конечно, мне нечего было ему сказать. Он поймал меня. Решил разыграть из себя сфинкса. Вот нам и пришлось прерваться – до тех пор, пока я не разгадаю его загадку.

– Чушь! – Марта свирепо ткнула сигаретой в пепельницу. – Он что, думает, будто Клиника – арена для словесных игр? Мы не можем позволить человеку встать на пути улучшения расы. Он – не единственный собственник жизни, заключенной в его теле. Она принадлежит нам всем – расе. Да он же попросту дурак!

– Вы сами знаете, что это не так, Марта, – умиротворяюще произнес Мордан, указывая на карту.

– Да, – вынужденно согласилась она. – Гамильтон не дурак. И тем не менее, надо заставить его сотрудничать с нами. Ведь это ему не только не повредит, но даже ни в чем не помешает.

– Ну-ну, Марта… Не забывайте о крошечном препятствии в виде конституционного закона.

– Да знаю я, знаю. И всегда его придерживаюсь, но вовсе не обязана быть его рабой. Закон мудр, но этот случай – особый.

– Все случаи – особые.

Ничего не ответив, Марта вновь повернулась к экрану.