— Условно. Возможно, я совершаю ошибку, но мне любопытно знать, как он будет вести себя, получив свободу действий.

— Готова держать пари, что из него выйдет образцовый капитан. Не знаю, обращал ли ты на это внимание: чем позже экипаж корабля входит в состав флота, тем строже он придерживается правил. Чем сильнее становится флот, тем меньше желания у команды каждого отдельно взятого корабля вставать тебе поперек дороги.

— Мне бы больше пришлись по душе уважение и преданность, чем страх, — заявил Тамбу решительно.

— Тебе придется столкнуться и с тем, и с другим, и с третьим, — настаивала Рамона. — Ты постепенно превращаешься в реальную силу, а это приводит к тому, что отношение разных людей к тебе будет различным. Некоторые из них будут любить и уважать тебя, другие будут колебаться между ненавистью и страхом.

— На сегодня с меня хватит, — Тамбу поднялся с места и выпрямился во весь рост. — Я собираюсь немного вздремнуть, пока есть возможность. И по-прежнему утверждаю, что всего лишь занимаюсь своим делом.

— Я далеко не уверена в том, что и дальше все будет также просто, — Рамона потянулась и, встав с кресла, направилась к двери. — Запомни раз и навсегда: единственный человек, который определяет границы твоей работы — это ты сам!

ИНТЕРВЬЮ V

Эриксон воспользовался перерывом, чтобы осмотреть каюту более внимательно. Уверенность в себе постепенно возвращалась к нему, и теперь он чувствовал себя гораздо спокойнее, чем в начале интервью.

Особый интерес для него представляло собрание книг, украшавших стены. К его немалому удивлению, заголовки их по большей части имели отношение к экономике или философии. По какой-то непонятной причине он предполагал, что в подборе литературы главный упор должен быть сделан на книги по военной истории. Как и сам Тамбу, библиотека совершенно не соответствовала заранее сложившимся у него представлениям. Он как раз собирался взять один из томов, чтобы рассмотреть его поближе, когда из динамика на пульте раздался голос Тамбу:

— Я готов продолжить, мистер Эриксон. Пожалуйста, простите меня за задержку.

— Все в порядке, — репортер махнул рукой, опять занимая место за пультом. — Должен, однако, признаться, что мне почему-то никогда прежде не приходило в голову, что и грозный Тамбу иногда наведывается в ванную, как и любой другой человек.

— Это обычное заблуждение относительно жизни знаменитостей, — произнес Тамбу. — Когда средний обыватель думает о каком-нибудь выдающемся артисте, политике или спортсмене, он всегда видит в них только профессионалов. Мысль о том, что время от времени им приходится заниматься самыми заурядными вещами, как, например, чисткой обуви или стиркой белья, просто не укладывается в воображении.

— Вы правы, — согласился Эриксон. — Я полагаю, что все дело тут в защите собственного «я».

— Защите собственного «я»? Мне кажется, я не совсем понял суть вашей мысли.

— Когда какой-нибудь обычный рядовой Джо видит перед собой знаменитость, у него подсознательно возникает один и тот же вопрос: «Что в нем есть такого, чего нет у меня?» Если он будет смотреть на знаменитость как на человека, во всем подобного ему, то, следовательно, сам вынужден будет признать себя стоящим ниже его. А так как большинство людей склонны считать, что имеют способности выше среднего уровня, они отвергают саму мысль о том, что каждый из них мог добиться столь же значительных успехов при равных стартовых условиях. Вместо того чтобы принижать свой образ в собственном представлении, они находят более удобным приписывать знаменитостям некий сверхчеловеческий статус.