Я слабо нахмурился.

– Я – танцор меча. Я воюю, спасаю, сопровождаю, охраняю. Меня нанимают для разных дел… для тех дел, где не обойтись без человека, сроднившегося с мечом, – я коснулся золотой рукояти, которая поднималась за моим левым плечом так, чтобы я мог моментально выхватить оружие. – Я танцор меча. Я не работорговец.

Ясные, светлые глаза смотрели на меня с подкупающей искренностью.

– Но ты ведь знаешь Осмуна.

– Осмуна знают многие, – я кивнул на нее. – Ты, например.

– Я знаю О нем, – тонкое различие. – Но мне нужно встретиться с ним.

Я осмотрел ее с головы до ног наглым, оценивающим взглядом. Ее прекрасное лицо тут же вспыхнуло, а глаза яростно засверкали, но прежде чем Северянка успела открыть рот чтобы возмутиться, я наклонился к ней через стол и объяснил:

– Это мелочи по сравнению с тем, что случится если ты пойдешь к старому Муну. За такую баску как ты, он отдаст все свои золотые зубы, а тебе придется забыть, что такое свобода. Он продаст тебя в гарем какого-нибудь танзира раньше, чем ты успеешь послать его в аиды.

Она посмотрела на меня в упор. Я подумал, что, может, шокировал ее грубой речью. На это я и рассчитывал. Но в голубых глазах было только недоумение.

– Танзир? – растерянно переспросила она. – Аиды?

Я старался напугать ее Южными нравами, а она не знает даже этого. Я вздохнул.

– У вас на Севере сказали бы правитель, а у нас – танзир. Как перевести аиды я не знаю. Священники говорят, что туда попадает большинство людей после смерти. Матери запугивают ими детей, если те не слушаются.

От моей матери я такого не слышал, потому что, насколько мне известно, она умерла сразу после того, как бросила меня на песок Пенджи.

А может не умерла, а просто ушла.

– Ясно, – Северянка кивнула. – А есть способ заставить его разговаривать со мной на равных?

Бурнус распахнулся пошире. В голове у меня все перепуталось, и вместо должного уклончивого ответа я выпалил напрямую:

– Нет.

Я не стал добавлять, что если бы она попала в лапы к Муну, я бы постарался купить ее для себя.

Она подумала и сообщила:

– У меня есть золото.

Так, еще и деньги. Бывают же такие удачи.

Я снисходительно кивнул.

– Если здесь, в пустыне, ты сверкнешь золотишком, моя наивная маленькая баска с Севера, тебя ограбят и прихватят с собой для развлечений, – я глотнул еще акиви и лениво поинтересовался: – А зачем тебе Мун?

Ее взгляд сразу стал отчужденным.

– У меня к нему дело; я же сказала.

Я нахмурился и тихо выругался в чашку, но и это не помогло. До нее все еще не доходило. Конечно может в этом была и моя вина, иногда я грубоват и говорить я не мастак, так ведь при моей работе некогда изучать хорошие манеры.

– Слушай, баска, предлагаю сделку… Я отведу тебя к Муну и прослежу, чтобы все прошло без его грязных выходок, а ты расскажешь мне зачем он тебе нужен. Я не работаю в темноте.

Она постучала пальцем по крышке стола – изрезанной и пропитавшейся выпивкой деревяшке – и я заметил, что ногти у нее коротко подстрижены. Оказывается ей было наплевать на это обычное женское украшение. Бывает же такое.

– Я не собираюсь нанимать танцора меча, – холодно сообщила она. – Мне нужно только узнать, где найти Осмуна Торговца.

Я посмотрел на нее уже не скрывая раздражения.

– Я же только что объяснил тебе, чем закончится этот визит если ты пойдешь к нему одна.

Палец снова постучал по столу. На лице Северянки появился слабый намек на улыбку, словно она думала о чем-то, чего я не знал.