— Никогда больше так не делай! — прорычал он.

Глаза его сверкнули столь яростно, что в них едва не вспыхнули отблески алого огня. Разумеется, их быть не могло, но я столько раз представляла, как это добавить с помощью спецэффектов, что уже ничему не удивлюсь.

— Так — это как?

— Не прижимайся ко мне, если не имеешь это в виду.

Да вы не очешуели ли?! Всем скопом!

— Между прочим, это не я полезла с обнимашками, — сложила руки на груди. — Так что все претензии к себе.

— Я не лез с обнимашками, — процедил Рихт. — Я действительно тебя обнимал, Танни.

— Да ну? И про обжиматься ты тоже не говорил?

— Говорил. Но не потому, что хотел с тобой обжиматься…

Я приподняла бровь.

— Драконова задница! Танни!

— Драконова задница только что вышла за дверь. А я терпеть не могу, когда мне предъявляют претензии.

— Почему ты все время защищаешься?

— Потому что очень не люблю, когда мне говорят, что я должна делать, а чего не должна!

Или потому, что Гроу только что разрешил мне обжиматься с Рихтом. Можно сказать, благословение режиссерское дал, чешуйчатый недоперекрыл!

— Не говорят, а просят. Разницу чувствуешь?

— Чувствую! Вот прямо сейчас чувствую. Стою и думаю — что это я чувствую? А! Это разница!

Не представляю, чем бы закончился этот разговор, если бы из-за двери не донесся ехидный голос Ленарда:

— Ну что? Обжиматься закончили?

Судя по выражению лица Рихта, он был готов убивать.

— Если закончили, выходите. Если нет, все равно выходите. Пока вы там тискались, пресс-конференция началась.

— Мы. Не тискались, — рыкнула я, вылетая за дверь.

— Ну-ну, — усмехнулся парень.

— Мы не тискались, — повторила я, вскинув руку. — Еще одно слово, и тарелка с салатом переедет к тебе на голову.

— Салата там уже нет, — философски заметил Ленард. — А то, что не тискались, заметно. Агрессивные оба — капец.

С хохотом, достойным злодея из ретрофильма, он улепетнул в сторону дивана, и я схватила воздух вместо футболки.

— Сла-а-адкая парочка в ссоре!

Почему никто мне не говорил, что мальчишки могут быть такими противными?

— Из-за одного режисс-е-е-ра!

Поэзия так и прет, чтоб тебя дракон хвостом шваркнул!

— Сла-а-адкий соус по ушам стекает, — заметила я в тон ему, — у тех, кто чешуйней страдает.

Рихт прекратил нашу перепалку очень просто: врубил звук визора на максимум.

— Сегодня утром по всей стране…

У всех лопнули барабанные перепонки.

Я зажала уши и выразительно посмотрела на Рихта, Ленарда же, судя по всему, контузило. Он просто моргнул и залип, как сидел, на диване.

— Все? Угомонились? — поинтересовался Рихт с пультом.

Это я почти прочитала по губам, потому что переорать визор на полной громкости достаточно сложно. Не говоря уже о том, что я по-прежнему прижимала к ушам ладони.

Рихт убавил громкость и вздернул бровь.

Я плюхнулась на диван рядом с Ленардом, игнорируя его насмешливый взгляд. Рихт устроился рядом в кресле, но я на него не смотрела. Ни на кресло, ни на Рихта, зато смотрела в зал, битком набитый репортерами со всех уголков Аронгары. Как они там друг у друга на головах не сидели — непонятно.

Впрочем, о репортерах я забыла сразу, стоило Леоне и Рэйнару появиться в кадре. О том, что они красивая пара, я знала всегда. То есть моя сестра в принципе красивая, ну и Председатель тоже ничего так.