В отличие от Аронгары, в Ферверне столица постоянная. Верховный правитель (по аналогии с нашим Председателем Совета) меняется, а столица остается.

– В столице красиво. – Лэрг улыбнулся. – Правда, холодно. Пятнадцать градусов – средняя температура летом. Самым жарким – восемнадцать.

– Красота, – сказала я, стараясь не думать, что через несколько столиков от меня сидит Джерман Гроу.

Которого я, начиная с завтрашнего дня, буду лицезреть воочию по тринадцать часов в сутки минимум.

Небо, дай мне сил и терпения.

– Хочу на смотровую площадку Грайрэнд Рхай, – сказала я.

– Облака давно не видела? – Лэрг рассмеялся.

Это самое высокое здание в мире, двести шесть этажей. На постройку иглы ушло двадцать пять лет, и еще два года ее тестировали, чтобы запустить в эксплуатацию. Особое внимание уделили дизайну: от верхней иглы вниз спускаются иглы поменьше, со стороны оно смотрится, как выросшее из земли скопление изящных стальных сталагмитов. Это торгово-офисный центр, отель и одна из самых ярких достопримечательностей мира. На верхних этажах действительно видны облака, из-за чего возникает такое ощущение, что высотка вплавлена прямо в их белоснежную пену. Я смотрела фотограммы в сети, и круче всего Грайрэнд Рхай смотрится зимой в ясный день. Вокруг снега, а ледяные иглы поблескивают на солнце.

– Меня заводит высота, – призналась я.

– Серьезно?

– Ага. С ума схожу, когда оказываюсь в таких местах.

– Значит, надо будет непременно тебя туда сводить. Если я исчерпаю все остальные возможности тебя завести.

Лэрг внимательно посмотрел мне в глаза, а у меня звякнул второй тревожный звоночек. Проникнуться им я не успела, потому что сначала подошел официант с салатами, а потом мимо нашего столика прошествовала Мелора Ярлис, обдав нас ароматом духов, от которого засвербело в носу. Сладковатым, как камартовый флар, с кислинкой литтоновых ягод. Кислинка ей в принципе шла: местрель Ярлис смотрела на всех с высоты своего иртханского положения, с загадочной полуулыбкой на полных чувственных губах.

– С ним правда нереально сложно работать, – прервал мою мысленную характеристику Лэрг. – Его кастинги – это проверка на стрессоустойчивость. Говорят, что, если ты снялся у Гроу, тебе уже ничего не страшно.

– Жесть, – честно сказала я. – И у него еще кто-то снимается?

– Недостатка желающих попасть в его постановки нет.

– Да ладно?

– Гроу делает очень яркие истории. Жесткие, откровенные, без тормозов. Он может отказать звезде и взять никому не известного парня. Просто потому, что у него пунктик по поводу соответствия образу.

– У всех режиссеров пунктик по этому поводу.

– У него особенно. Несколько лет назад был дикий скандал с перестановкой именитой звезды.

– А пробы ему на кой? – поинтересовалась я.

– С его слов, пробы – это первое впечатление, на которое можно полагаться до нескольких косяков в образе. Там все были в ауте, переснимали несколько сцен.

Да уж, действительно странно, что он дожил до своих лет.

– Как ему компания голову не оторвала?

– Он выплатил неустойку, – фыркнул Лэрг. – Сказал, что лучше отдать деньги, чем запороть фильм.

– Так и сказал?

– Немного пожестче.

Ответить я не успела: прямо по курсу нарисовалась вышеобозначенная дракономорда. Видимо, соскучился без своей Мелоры.

Лэрг заметил мой взгляд, обернулся.

– Он что, на нас смотрит?

– Показалось, – фыркнула я и уткнулась в тарелку.