Искры раскаляют золото, вплетенное в волосы, превращают его в огненные нити.
Удар!
Гулкие удары барабанов возносятся ввысь и затихают. Я медленно выныриваю из прогиба и прижимаюсь к Эргану. Чтобы замереть в самом центре арены щекой к щеке, со сплетенными пальцами, на единственном нетронутом пламенем клочке земли и песка.
Да что там, я сама сейчас, как живой факел.
– Как ты?
Я скорее знаю, что он это спрашивает, чем слышу: толпа взрывается таким ревом, что перекрывает шипение гаснущего огня (по кругу арены помощники уже тушат веревки). Его пальцы скользят по моей щеке, а губы почти касаются моих.
– Все хорошо, – отвечаю так же еле слышно.
Но нет. Не все хорошо, и я не представляю, как это объяснить. В кричащих, поднимающихся один за другим человеческих рядах, под сотнями взглядов я впервые чувствую себя неуютно. Не знаю почему, не могу понять: это ощущение пристального внимания, собирающееся жаром на коже. Пристального внимания не человека, иртхана, и хотя мое лицо и тело расписаны так, что меня не узнать, хотя на этих землях убийца отца не имеет надо мной власти, мне становится не по себе.
Этот взгляд слишком спокойный.
И в то же время невероятно огненный, под ним я чувствую себя как в эпицентре огненного столпа, рядом с которым не раз выступала. Неосознанно сжимаю руку Эргана, когда мы снова и снова поворачиваемся и кланяемся. В песок и под ноги нам летят монетки, и (о чудо!) прилетает даже несколько букетиков, неслыханная роскошь! Я наклоняюсь, чтобы подхватить один, и вскидываю руку.
– Те-а-рин! Те-а-рин! – гудят трибуны, и, вторя им, вплетается эхом: – Эр-ган! Эр-ган!
– Спасибо! – кричим мы, хотя сейчас расслышать наши голоса достаточно сложно. – Спасибо!
Под крики на арену выбегают остальные: наше выступление последнее. Мы уходим первыми, стоит оказаться в ночи между шатров и палаток, как мгновенно становится легче. Конечно же там, на арене, ничего не было. Никто не видел таэрран и уж точно никто не связал мое имя с Теарин Ильеррской. Да и существует ли она? Эта девушка осталась в прошлом, сейчас я просто Теарин Неррхиш, бродячая артистка.
– Было жарко, – подмечает Эрган.
– Не жарче, чем всегда.
– Ну, с тобой-то все ясно, – смеется он. – Ты у нас в огне родилась.
Мы возвращаемся к моему шатру; Эрган молчит, глядя в усыпанное звездами небо. Повсюду мельтешат виары, которых выпустили погулять: сегодня мы здесь последнюю ночь, рано утром спускаемся под землю, чтобы отправиться в другой город. Виарам предстоит тащить повозки по узким туннелям несколько долгих дней с недолгими стоянками в подземных пещерах. Не люблю бывать под землей, но выбирать не приходится. Людям путешествовать по земле опасно.
– Я просто хотел, чтобы все знали, – наконец произносит он.
– Зачем?
– Ты даже не представляешь, каково это было – скрывать чувства к тебе. Делать вид, что между нами ничего нет, Теарин.
– Но ведь было. – Я смотрю в сторону пустошей. Туда, где изломы гор вспарывают небо, туда, где живут драконы. Сейчас мне невыносимо хочется оказаться там, почувствовать их силу, их пламя. После представления всегда так, потому что близость огня будоражит, пьянит, волнует. Потому что своего пламени я лишена из-за таэрран.
– Было? – через силу произнес он.
Я не знаю, что ответить. Мне нравится Эрган, мне с ним хорошо, по-настоящему хорошо, – наверное, так и бывает с близким мужчиной, но он нарушил данное мне слово. Молчать о том, что нас связывает, до тех пор, пока я не буду готова об этом рассказать сама. |