– Моя мать считает, что я не должна жить на Сент-Саймонсе, так близко к воде. Она сказала, что мы уехали отсюда, так как она не хотела жить там, где все, что она любит, могло быть у нее отнято.

Лицо его приняло выражение, которое я уже привыкла узнавать как профессиональное. Он усиленно думал, стараясь сделать вид, как будто уже знает ответы на все вопросы.

– Иногда страхи родителей могут передаваться детям. Возможно, в этом источник твоей «океанобоязни».

– Ты действительно так думаешь? – Я взглянула на него с надеждой. – Это значит, что я могу «излечиться»?

– Без подробного анализа трудно сказать. Но мы будем над этим работать. – Он обнадеживающе стиснул мне руку.

Я хотела рассказать ему о своей экскурсии на пирс, но остановилась. Другая мысль показалась мне более важной.

– Послушай… а… Адриенна… она боялась чего-нибудь? – Я чувствовала неловкость, упоминая ее имя, и повернулась к окну, чтобы не видеть в эту минуту его выражение.

Он немного помолчал, и я думала, что он не ответит. Но он сказал:

– Привидений.

– Привидений? – Я чуть не подпрыгнула на сиденье.

Он кивнул.

– Она сказала мне как-то, что, когда я смотрю на нее, у меня такой вид, словно я вижу привидение.

Холодок пробежал у меня по спине.

– Что она этим хотела сказать?

Мэтью пожал плечами, но в нем чувствовалось напряжение, и я знала, что он вынуждает себя сохранять спокойствие.

– Я не знаю. Она не могла этого объяснить.

Я смотрела вперед в ветровое стекло, едва замечая в углубляющемся сумраке болота вокруг.

– Тиш рассказывала мне о твоем предке – как его призрак бродит по пляжу в поисках своей неверной жены. Адриенна видела его?

Мэтью недовольно сжал губы.

– Послушай, это наш вечер, твой и мой. Я не хочу говорить об Адриенне. Это все в прошлом. Давай сейчас сосредоточимся на нас и нашем будущем.

Я отстегнула ремень безопасности и подвинулась ближе к нему, чтобы положить голову ему на плечо.

– Ты прав. Я не стану больше о ней думать. Только о нас.

Я закрыла глаза, вдыхая его запах как кислород, и подумала о бумагах, которые я достала из рамы. И промолчала, не желая нарушить только что данное обещание.

Мы проехали жилой квартал с узкими улицами и песчаными обочинами. Возле некоторых домов на дороге стояли велосипеды и фургончики с детскими игрушками, как будто день, проведенный на пляже, был столь утомительным, что у людей не осталось сил перенести все ближе к дому.

Заехав в тупик, Мэтью остановил машину рядом с джипом с поднятым верхом; хотя мы были и не на пляже, но я чувствовала, что он близко – так олень чувствует приближение охотника. Ощутив мою тревогу, Мэтью обнял меня за плечи и повел к большому дому с оштукатуренными песчаного цвета стенами и черепичной крышей. Над окнами, словно брови, поднимались арки, массивная парадная дверь была сплошь из стекла и железа.

– Очаровательно, – сказала я. И не солгала, потому что так оно и было на самом деле, но я воздержалась добавить, как неуместно выглядело это здание среди песков и пальм.

Мэтью открыл дверь, не постучав, напомнив мне этим, что он вырос с этой семьей. Пасынки Тиш были его ровесниками. Кто-то сунул мне в руку бокал вина, нас окружила толпа народу, приветствуя и обнимая Мэтью и пожимая мне руку. Я старалась запомнить имена, сыпавшиеся на меня как конфетти.

Меня провели из отделанного мрамором холла в просторную кухню. Ее, очевидно, недавно переоборудовали. Помещение заполняли столы с мраморными поверхностями, шкафчики с железными ручками в тосканском стиле, и плитка над мойкой была прекрасна – явно расписанная вручную.