Джоджо Мойес. Танцующая с лошадьми
Покажи мне свою лошадь, и я скажу, кто ты.
Пролог
Он заметил ее желтое платье еще до того, как увидел ее саму: оно мелькнуло в дальнем конце конюшни, как маяк в сумерках. Он остановился на миг, решив, что ему показалось. Потом ее белая рука потянулась вверх, и изящная голова Геронтия склонилась над дверью стойла, принимая угощение. Он ускорил шаг, почти побежал, лязгая сапогами с металлическими носами по сырому булыжнику. – Ты здесь! – Анри! Она обернулась, он обнял ее за талию и поцеловал, вдыхая чудесный аромат волос. У него перехватило дух, но он взял себя в руки, вспомнив, что ему предстоит. – Мы приехали сегодня днем. – Она уткнулась ему в плечо. – У меня даже не было времени переодеться. Должно быть, выгляжу ужасно… но я сидела на трибунах, когда увидела тебя сквозь занавес. Я должна была прийти, чтобы пожелать тебе удачи. Она говорила неразборчиво, но он ее и так почти не слышал. Он был оглушен самим присутствием девушки, ощущением ее тела в своих объятиях после стольких месяцев разлуки. – Дай-ка мне на тебя взглянуть! Она сделала шаг назад и стала осматривать его с головы до ног, скользя взглядом по черной фуражке, по безупречной униформе. Протянула руку, смахивая несуществующую пылинку с золотого эполета. Он отметил с благодарностью, как нехотя она отвела руку. Как чудесно, что между ними нет никакой неловкости, даже после стольких месяцев. Никакого кокетства. Само простодушие. Девушка, которая жила в его мечтах, вновь предстала перед ним во плоти. – Ты великолепно выглядишь, – отметила она. – Я… не могу остаться. Мы начинаем через десять минут. – Я знаю. Карусель – это так здорово. Мы видели мотоциклистов и парад танков. Но ты, Анри, ты и лошади, безусловно, самое привлекательное. – Она бросила взгляд в сторону арены. – Кажется, вся Франция здесь, чтобы увидеть вас. – У вас есть les billets? Оба насупились. Несмотря на все их старания, языковой барьер еще сохранялся. – Billets… – Он покачал головой, недовольный собой. – Билет. Билеты. Лучшие билеты. Она радостно улыбнулась, и его недовольство, хоть и короткое, улетучилось. – Билеты есть. Мы с Эдит и ее мамой сидим в первом ряду. Им не терпится увидеть, как ты гарцуешь. Я им все про тебя рассказала. Мы остановились в «Шато Верьер». – Она заговорила шепотом, хотя рядом никого не было. – Очень шикарно. Уилкинсы ужасно богаты. Намного богаче, чем мы. Мило, что они меня пригласили. Пока она говорила, он наблюдал за ней. Ему не давал покоя изгиб ее верхней губы, напоминающий лук Купидона. Она здесь. Он бережно обхватил ее лицо ладонями в белых лайковых перчатках. – Флоренс… – Он перевел дух и снова ее поцеловал. Ее кожа пахла солнцем, хотя уже сгущались сумерки. Аромат был всепроникающим, будто она была создана излучать тепло. – Я думаю о тебе каждый день. До тебя у меня не было ничего, кроме Кадр-Нуар. Теперь без тебя мне все не в радость. – Анри! – Она погладила его по щеке и прильнула к нему. У него закружилась голова. – Лашапель! Он резко обернулся. Дидье Пикар стоял возле головы своей лошади, натягивая перчатки. Конюх готовил седло. – Считаешь, что, если будешь думать о выездке столько же, сколько о своей английской шлюшке, у нас что-нибудь получится, а? Флоренс не хватало знания французского, чтобы понять сказанное, но она заметила ухмылку на лице Пикара, и Анри понял: она догадалась, что другой француз сказал что-то неприятное. В нем снова закипел гнев, и он сжал зубы. |
