– Ты псих, – сказал Глеб, когда автобус подъезжал к космопорту. Он начал верить. – Будешь дебилом. Ты что, старых модулей не видел?

– Они вовремя не вышли, – сказал я. Чемоданчик с вещами я держал на коленях. Как я узнал из контракта, у меня было право на двенадцать килограммов вещей.

– И ты не выйдешь. За пять лет мозги спекаются. – Глеб вдруг облизнул губы и сказал: – У меня билет имперской лотереи, ты знаешь?

Я знал. У Глеба был один шанс из двадцати выиграть бесплатное обучение на любую специальность. Он собирался стать пилотом, конечно же.

– Хочешь, я его тебе отдам?

– Тебя родители убьют, – ответил я.

– Нет. Не убьют. Я уже поговорил с ними. Я могу переписать билет на тебя. Хочешь?

Билет имперской лотереи – это здорово. Я о нем и не мечтал… зато нейрошунт у меня «Креатив», а у Глеба – только «Нейрон».

– Спасибо, Глеб. Не надо.

Он растерянно заморгал жиденькими белыми ресницами. Глеб очень светловолосый и бледный. Это не мутация, это наследственность.

– Тиккирей, я честно…

– Глеб, я вечером буду в космосе.

– Это будешь не ты, – прошептал Глеб.

Когда автобус остановился у гостиницы, он вяло протянул мне руку. Я ее пожал и спросил:

– Зайдешь?

Глеб покачал головой, и я не стал спорить. Долгие проводы – лишние слезы.

Меня ждал космос.

Я не знал, где живет старпом и остальной экипаж корабля. Поэтому пошел в номер к доктору.

Дверь снова была не заперта, и дверь в ванную распахнута. Антон стоял у зеркала, в одних трусах, и брился древней механической бритвой. Будто нельзя заморозить все волосяные фолликулы раз и навсегда.

– Ага, – сказал он, не оборачиваясь. Я видел только отражение его глаз в зеркале, но мне показалось, что их выражение изменилось. – Ясно. Номер семьдесят три. Там капитан.

– Кто пришел? – раздался голос из комнаты. Тонкий, девичий.

– Это не к нам, – отозвался Антон. Но из комнаты выглянула смуглая девушка – одна из тех, что вчера смеялась. При виде меня она вначале улыбнулась, а потом помрачнела. Наверное, она была совсем голая, потому что замоталась в простыню.

– Здравствуйте, – сказал я.

– Какой ты дурачок, – сказала девушка. – Господи, ну откуда берутся…

– Замолкни, груз! – процедил я. Получилось. Почти как у старпома. Девушка замолчала, часто моргая. Антон на миг прекратил бриться, потом бритва продолжила движения. Вверх‑вниз.

А я повернулся и пошел в семьдесят третий номер.

Капитан был младше и старпома, и доктора. Наверное, он окончил какую‑то очень известную космошколу, если ему доверили командовать кораблем. Крепкий, красивый, в парадной белой форме.

– Тиккирей, – утвердительно сказал он, когда я вошел. Почему‑то я понял, что он видел запись моего вчерашнего обследования, и мне стало стыдно. Перед Антоном или старпомом не было стыдно. А перед настоящим капитаном, который, даже сидя один в номере, оставался в парадной одежде, – стыдно.

– Да, капитан.

– Значит, не передумал?

– Да, капитан.

– С контрактом ознакомился?

– Да, капитан.

Контракт я читал до трех часов ночи. Он и впрямь был стандартным, но я все проверил.

– Тиккирей, может быть, ты думаешь нас обмануть? – предположил капитан. – Сделать два‑три рейса, выбрать планету посимпатичнее и там сойти?

– Разве я имею на это право? – очень натурально удивился я.