– Ишь, разбежался! – Танюсик скорчила недовольную гримаску. – А не слипнется?

– К твоему сведению, жевать в Сингапуре строго запрещается! – назидательно сообщил Миша.

– Как! Вообще? – не поверили мы.

– Вообще. И везде. И привозить с собой жевательную резинку тоже категорически запрещено! – сказал Гарри и выкинул всю нашу жвачку в ближайшую урну.

– Зачем! Что ты наделал! – всполошились мы, но было поздно.

– Сэкономил вам по паре тысяч долларов, – сообщил Миша. – Именно такой штраф вам грозил, если бы у вас нашли хоть одну подушечку. Или если бы я промахнулся мимо урны!

– А ты не врешь? – недоверчиво посмотрел на приятеля Сеня.

– Не веришь – проверь! – усмехнулся Миша, кивая на урну. – Она пока еще не растаяла! Вытащи и походи около полицейского!

Пока парни перетирали насчет жвачки, мы с Танюсиком рассматривали прохожих. Нас ждало полное разочарование: сингапурские фасоны ничем не отличались от московских.

– Ну никакой экзотики! – протянула Танюсик, провожая глазами симпатичного парнишку в футболке «Экспедиция», джинсах «Levi’s» и кедах «Converse».

– Это точно, – подтвердила я, принюхиваясь: мимо проплывали знакомые ароматы «Армани», «Булгари», «Кельвина Кляйна», «Нины Риччи» и «Кензо».

– Да уж, тотальная глобализация! – философски заметил Смыш, кивая на девочку точно в такой же рубашке, как у Танюсика.

Вот так, с шутками-прибаутками, мы скоротали время до прибытия микроавтобуса.

В кондиционированном салоне можно было наконец-то вспомнить, что есть страны, где теперь зима. Снова нахлынула грусть – в одном из таких мест сейчас Леха… И эсэмэски от него все нет и нет.

– Ни за что не поверю, что где-то лежит снег, – сказал Брыкала, блаженно развалившись в кресле.

– А они там, в Москве, сейчас мерзнут! – мечтательно произнесла Танюсик, обмахиваясь пачкой рекламных буклетов, которые мы нахватали в аэропорту.

А Сеня принялся тренировать свой английский.

– Would you tell me please, how long it takes to the seaport? – спросил он у водителя.

Тот молчал, не отрывая взгляда от дороги. Сеня повторил вопрос – с тем же отрицательным эффектом.

– Я че, не так сказал? – заволновался Сеня.

– Все так, – успокоили мы его. – Нормально сказал, правильно.

– Наверное, шофер просто глухой, – пожала плечами Танюсик.

– Или немой, – высказал предположение Смыш.

– Или дороги не знает, – сказала я.

– Или английского, – хмыкнул Брыкала.

– Вот тут вы совершенно правы! – раздалось с переднего сиденья, где расположилась Пуля.

Мы вмиг напряглись, ожидая разноса. Хотя вроде и не за что, но кто их разберет, этих взрослых! Они всегда найдут, к чему придраться. К нашему поведению, например. Что мы шумим, пререкаемся, дергаем шофера. Или еще что-нибудь в этом роде.

Но нет, Пуля ничего не сказала, во всяком случае, по-русски. Наоборот, она начала что-то быстро говорить на непонятном языке. И – о чудо! – наш шофер очнулся и ответил потоком слов на том же необычном наречии.

– Около часа, – перевела, наконец, Пуля.

– А на каком языке вы говорили? – спросила Танюсик, которая слушала необычную беседу, навострив ушки.