Если бы в газетах говорилось об убийстве, тогда другое дело. В таком случае он немедленно вспомнил бы женщину, ехавшую туда. Но… Взвесив все «за» и «против», я пришел к выводу, что не стоит нервничать по поводу водителя.

Вызывало беспокойство нечто другое: существовала еще одна деталь, которая мне не нравилась. Мои размышления прервал портье, принесший чай. Я быстро оделся и вышел в спальню, где с наслаждением принялся за горячий напиток. Машинально осматривая комнату, я обратил внимание на пальто, брошенное мною при входе. Это напомнило мне о записке. Поставив блюдце с чашкой на столик, взял пальто и вытащил маленький клочок бумаги. Вот что там было написано:

«Около 11 часов звонил доктор Куинсли. Он будет очень рад, если мистер О'Хара свяжется с ним как можно быстрее в четверг (завтра) утром».

Да… А я рассчитывал, что Куинсли не заметит статьи о самоубийстве Рико. Плохо.

Я отпил еще глоток чая и, расхаживая взад и вперед по спальне, пытался понять, что за человек этот Куинсли.

Насколько мне было известно, доктор занимался частной практикой, а такие люди обычно честные. Но в глубине души я чувствовал, что этот тип может доставить мне большие неприятности.

Мое внимание переключилось на Эсмеральду. Я мог представить себе сцену, которая случилась в ту ночь в «Кроссвейз». Все было ясно как день. Рико расхаживал по гостиной, украшенной цветами, с садистскими мыслями в голове, в предвкушении финальной встречи с Эсмеральдой.

Рико был уверен, что Эсмеральда придет. Придет из желания узнать, что должно произойти. После прочтения записки Эсмеральде должно полегчать на душе, но сделаться страшновато. Первое, потому что она наконец-то, освободится от ненавистного мужа, а второе — ей просто станет неоткуда брать наркотики. Никто бы не провернул это расставание лучше, чем Рико.

Итак, он был уверен, что Эсмеральда придет. В десять она все еще не появилась, и он начал сердиться. Его садистские потребности не были удовлетворены. Он нервничал. Не выдержав столь долгого ожидания, он набрал номер Монтекют. Я даже представил его сидящим за столом, подпирающим свободной рукой голову.

Но ее все не было. Ему опять стало невмоготу, и он снова позвонил, на этот раз — портье, который сказал, что Эсмеральды нет дома.

Приближалось время второго свидания, назначенного на полночь. Ему в голову пришла мысль написать Эсмеральде письмо. Наверное, он потратил немало времени, раздумывая, чтобы ей такое написать. Рико подбирал такие фразы, чтобы как можно сильнее уязвить ее самолюбие, причинить боль. Наконец составив послание в уме, он принялся писать. Вот что выводила его рука:

«Моя очаровательная жена!

Значит, ты не согласна.

Но мое время еще не прошло. У меня было достаточно времени, чтобы все обдумать, и я пришел к заключению, что порядком устал от тебя, от Айвери, от всего мира — а от двух-трех человек особенно — чтобы рассчитаться со всем соответствующим образом.

Я покончу с этим. И сделаю это таким образом, чтобы навредить вам всем. Я это сделаю так…»

На этом кончился листок бумаги. На следующих страницах он, несомненно, написал бы, как он собирается это сделать. Но в этот момент до его ушей долетел звук открываемой двери. Отложив ручку, Рико повернулся в кресле и увидел Эсмеральду.

Наверное, это обстоятельство очень обрадовало Рико. Он предвкушал садистское удовлетворение, ведь словами можно причинить больше страданий, нежели письмом.

Я живо представлял ситуацию.

С наглым видом Рико улегся на кушетке, а Эсмеральда в это время стояла рядом с камином, не отрывая взгляда от своего мучителя.

Затем он заговорил. Вкратце содержание разговора таково: завтра Рико уезжает в Лондон, а оттуда улетает на Багамы. Он просит у Эсмеральды деньги. Та говорит, что денег у нее нет.