Выругавшись, он бросил нож в раковину и включил воду.

— Зарек! Что-то случилось? — послышался нежный голос у него за спиной.

— Нет, — отрезал он, смывая кровь с руки и морщась при виде глубокой раны. Будь он смертным, такую рану пришлось бы зашивать.

Астрид подошла к нему вплотную.

— Я чувствую запах крови. Вы порезались?

Прежде чем он сообразил, что она задумала, девушка взяла его руку в свои и осторожно ощупала рану. Прикосновения ее были легкими, как перышко, — но поразили Зарека, словно удар тараном в грудь.

Она стоит так близко… совсем близко… достаточно опустить голову и коснуться губами ее шеи.

Попробовать на вкус.

Ее кровь…

Ни одна женщина до сих пор не будила в нем такого соблазна!

В первый раз за свою долгую-долгую жизнь он хотел поцеловать женщину в губы. Сжать в ладонях ее лицо и насладиться нежным вкусом ее рта.

И пусть она обнимет его в ответ…

Какого дьявола?! Что за чушь лезет ему в голову?

На кой черт ему сдались объятия, поцелуйчики и прочие сопли?

Все это не для него. Нечего и мечтать.

Ему достаточно…

— Какой глубокий порез! — негромко проговорила она, и голос ее заворожил его еще сильнее.

Он взглянул вниз, на свою руку; но увидел только треугольный вырез ее свитера, а в нем — уходящую вниз ложбинку меж двух сливочно-белых холмов. Так близко. Совсем рядом с его ладонью. Так легко отодвинуть горловину свитера и скользнуть рукой…

— Так что же произошло? — спросила она снова.

Зарек моргнул, освобождаясь от эротического сна наяву.

— Ничего.

— Опять «ничего»? А какие-нибудь другие слова вам известны?

Накрыв его руку своей, она потянулась к полке за пузырьком перекиси водорода. Зарек изумился тому, как безошибочно нашла она его среди других баночек, флакончиков и пузырьков. Впрочем, все здесь, на кухне, расставлено так, чтобы легко было запомнить и найти. Он снова зашипел от боли, когда холодная едкая жидкость брызнула на рану.

Но, несмотря на боль, не мог не заметить, как осторожно обрабатывала его повреждения Астрид, как старалась не причинять ему лишних страданий.

Она похлопала рукой по стене в поисках кухонного полотенца и, найдя его, обмотала руку Зарека.

— Держите руку поднятой. А я позвоню докто…

— Нет! — резко оборвал он ее. — Никаких докторов!

— Вы же ранены!

— Ничего страшного. Поверьте мне.

В голосе его прозвучала какая-то странная нота; и еще сильнее, чем прежде, Астрид пожалела о том, что не видит сейчас его лица.

— Вы порезались, потому что я вас толкнула?

Он промолчал.

Астрид попыталась включить свое шестое чувство, но безрезультатно. Она не ощущала Зарека. Совсем. Не могла даже сказать, здесь он — или она одна в комнате.

Никогда прежде шестое чувство ее не подводило.

Это сбивало с толку и пугало. Почему она не может его почувствовать?

— Зарек!

— Что?

Она едва не подпрыгнула, услышав его глубокий голос с греческим акцентом прямо у себя над ухом.

— Вы мне не ответили.

— Ну и что? Можно подумать, вам в самом деле интересно, каким образом я порезался!

Голос его начал отдаляться, он уходил от нее.

«Саша, куда он идет?»

«Обратно в гостиную».

Вслед за этим она услышала рычание в холле.

— Да, как видишь, я вернулся! — пробормотал Зарек. — Между прочим, говорят, холощеные псы дольше живут. Да и с людьми ладят лучше.