— М-м-мы с н-н-ним х-ходили н-н-на рынок, — ответил он наконец.

— Ты — с этим рабом? — недоверчиво переспросил отец. — Зачем? Новый кнут для него выбирал, что ли?

Зарек молил всех богов, чтобы Валерий ничего больше не выдумывал. Всякий раз, когда он пытался обмануть отца, выходило только хуже.

Сам Зарек не осмеливался открыть рот: он слишком хорошо знал, что бывает с рабами за любое лишнее слово.

А уж заговорить с отцом без его позволения…

— Н-н-ну… я…

Прорычав проклятие, отец с размаху ударил Валерия по лицу. Мальчик упал; из его носа заструилась кровь.

— Мне надоело смотреть, как ты с ним нянчишься!

Спрыгнув с лошади, отец бросился к Зареку. Тот рухнул на колени и прикрыл руками голову, ожидая града ударов.

Отец пнул его под ребра.

— Встать, пес!

Но от боли и ужаса Зарек не мог ни двигаться, ни даже дышать.

— Встать, кому я сказал!

Зарек с трудом поднялся на ноги. Больше всего ему хотелось броситься наутек, но он знал: если бежать — догонят и накажут еще больнее.

Так что он стоял неподвижно, ожидая новых побоев.

Отец схватил его за шею. Затем обернулся к Валерию, который тем временем тоже поднялся с земли, подтащил его к себе за шиворот, злобно оскалился ему в лицо:

— Жалкий ублюдок! В тебе нет ни капли моей крови! Хотел бы я знать, от какого труса зачала тебя твоя шлюха-мать?

В синих глазах Валерия сверкнула боль, но лицо его осталось бесстрастным. Он привык выслушивать от отца подобные оскорбления — явно несправедливые: ведь он больше всех братьев был похож внешне на Гая Магнуса.

Отец оттолкнул Валерия, а Зарека потащил за волосы к торговым рядам.

Зарек хотел перехватить руку отца, чтобы было не так больно, но не осмеливался.

Страшно даже представить, что сделал бы отец, если бы Зарек вдруг к нему прикоснулся.

Перед ними вырос суетливый пожилой человечек.

— Ты торгуешь рабами? — спросил отец.

— Да, господин. Хотите купить раба?

— Нет, продать. Вот этого.

Зарек ахнул, сообразив, что происходит. Как ни тяжко жилось ему в доме отца, мысль о том, чтобы покинуть этот дом, его ужасала. От товарищей по рабству он слышал немало страшных историй о том, что может произойти с бесправным и беззащитным рабом в других местах.

Старый работорговец устремил масленый взгляд на Валерия.

Тот побледнел и отступил на шаг.

— Красивый мальчик, господин. Я дам за него хорошую цену.

— Да не его! — рявкнул полководец. — Вот этого!

И он подтолкнул Зарека к работорговцу. Тот зажал нос и скорчил недовольную гримасу.

— Вы шутите?

— Вовсе нет.

— Отец…

— Придержи язык, Валерий, иначе вместе с ним продам и тебя!

Валерий бросил в сторону Зарека сочувственный взгляд, но все-таки мудро решил промолчать.

Работорговец покачал головой:

— Этого не возьму. Какой в нем прок? Кому и на что он может сгодиться?

— Может быть мальчиком для битья.

— Ну, нет, для этого он слишком взрослый. Мои покупатели предпочитают мальчишек помоложе и посимпатичнее. А этот… с такой рожей — только милостыню просить!

— Возьми его даром. Приплачу еще два денария.

Зарек ахнул от изумления. Отец собирается отдать его работорговцу с приплатой?! О таком он никогда не слыхивал!

— Ну… за четыре, пожалуй, возьму.

— Три.