Она всплакнула. Но ее слезы не растрогали Глорию.

– Но он же не убийца? – всхлипывала Сима. – Скажите, что это не он! Олег врет… он добился своего! Я боюсь… Как мне теперь быть?

Глория промолчала. От нее требовали невозможного. Обвинять кого-либо в страшном преступлении, равно как и оправдывать, она не решалась. Ее видения были недостаточно четкими и однозначными, чтобы без колебаний руководствоваться ими. Тем более давать советы на их основе. Ее удел – предостерегать, а не вершить суд или ломать чужую жизнь. Таких полномочий ей никто не давал.

«Верно, – кивал карлик, сидя в уголке дивана и болтая короткими ножками. Его безупречное, прекрасное лицо принца не омрачили слезы одной барышни и мучительные раздумья другой. – Не вмешивайся в ход событий, пока не пришло время. Всему свой черед…»

– Когда мы встретимся еще раз? – спросила Сима, кладя на стол конверт с деньгами. – Вы обещали разгадать смысл записи на диске.

– Да-да… давайте телефон, я пришлю к вам помощника…

Глава 8

Глория не нуждалась в оплате своих услуг – компания мужа приносила достаточный для безбедной жизни доход. Вдова как владелица половины акций получала приличные дивиденды. Однако она не решалась нарушить порядок, заведенный Агафоном. На том же настаивал и Санта.

«Не мы эти правила установили, не нам их и отменять, – глубокомысленно заявил слуга. – Хозяин будет недоволен!»

Недовольство покойного хозяина дома показалось Глории веским аргументом. В конце концов, не она назначала цену – люди сами определяли, сколько стоит ее совет или мнение. Называть свои высказывания предвидением она считала преждевременным. Сначала следовало на опыте убедиться, что ее «озарения» имеют под собой реальную почву и хотя бы частично оправдываются.

Карлик, покинув этот мир, каким-то непостижимым образом продолжал находиться рядом, в неком виртуальном виде, и давать Глории подсказки – когда ему заблагорассудится. Порой он посмеивался над ней, порой дразнил или сохранял мрачную невозмутимость. Но она постоянно ощущала его присутствие, даже не видя и не слыша. Сначала это ее пугало, потом она привыкла, и ей стало не хватать Агафона – или его призрака, – это уж как кому угодно понимать.

После ухода Серафимы она долго стояла у окна, провожая взглядом отъезжающий автомобиль. Водитель, который привез девушку, не рискнул выйти во двор и целый час просидел в машине, ожидая свою пассажирку. Глория догадалась, что ему не понравилось место, сам дом и тем более его обитатели.

Окраина деревни в самом деле выглядела угрюмо. Над черным лесом плыли тучи, по обочинам лежал грязный снег… дорога петляла между заколоченных изб и одичавших голых садов. Над заброшенными огородами кружило воронье.

Унылый пейзаж, как ни странно, не наводил на Глорию тоску. Это была печальная российская глушь, воспетая на полотнах Саврасова и Левитана…

Именно в таких забытых богом уголках и положено обитать троллям и ведуньям. Стало быть, теперь и она попала в их число.

– Санта! – позвала она великана. – Ты предлагал водителю девушки пройти в дом?

– Конечно, – важно кивнул тот. – Мне известны законы гостеприимства. Я его пирожками хотел угостить, звал чаю выпить. Но парень наотрез отказался. Струхнул малость! Косился на меня, будто я лешак или оборотень какой.

– Может, ты и вправду оборотень?

– Скажете тоже, Глория Артуровна… – расплылся в довольной улыбке Санта.

Видно было, что подозрения незнакомого водителя ничуть не обидели его, скорее польстили…

– Надо бы Лаврова вызвать из города, – сказала Глория за обедом.