В отличие от Ноа. Его дыхание ни на секунду не сбилось с ритма. Он спокойно включил зажигание и влился в поток машин.

– Мне хочется рыбы. И холодного пива, – объявил он. Ни упоминания о поцелуе, ни «спасибо», ни даже традиционного вопроса: «Тебе было хорошо?»

Ноа повернул голову.

– Что-то не так? – спросил он, прекрасно понимая, в чем дело. Она ответила яростным взглядом. – Выглядишь немного раздраженной.

– Да неужели? С чего бы это? Все так.

– Вот и прекрасно.

– Я просто не могу понять, как ты можешь быть таким спокойным… ну, знаешь… равнодушным.

– Спокойствие и равнодушие – вещи разные.

– Но прекрасно сочетаются в тебе. Ты только что поцеловал меня.

Ну вот. Она сказала это вслух и выдала себя.

– М-м… действительно поцеловал.

– И это все? «Действительно поцеловал»? – выпалила она с такой яростью, что он улыбнулся. Джордан действительно неподражаема, особенно когда разозлится.

– А что я, по-твоему, должен был сказать?

Он что, шутит? Можно подумать, ему нечего сказать! Хотя бы обронил, что этот поцелуй что-то значит для него… значит много… Но, очевидно, это не так. Он целовал десятки женщин. Что для него еще одна?

Ей вдруг захотелось напомнить ему о вчерашней безумной ночи. Подчеркнуть, что сегодня утром он вел себя так, словно не случилось ничего из ряда вон выходящего. И если он спросит, что ей хочется от него услышать, Джордан, вероятно, последует примеру Джея-Ди и врежет ему правой в челюсть. Вот это он наверняка запомнит!

И хотя мысль была весьма заманчивой, она отчетливо понимала, что насилием ничего не решить.

Они остановились на красный свет, и Ноа искоса глянул на нее.

– О чем ты думаешь, солнышко? У тебя такой озадаченный вид.

– Насилие, – не задумываясь, ответила она. – Я думала о насилии.

Черт возьми, ему никогда не угадать, что она скажет в следующую минуту!

– А при чем тут насилие?

– Насилием ничего не решить. Этому меня и Сидни научили родители.

– А твои братья?

– Они вечно пытались вбить друг друга в землю. Может, поэтому и преуспели в спорте. Расправлялись с членами других команд.

– Каким же образом ты избавилась от своих агрессивных порывов? – с искренним любопытством спросил он.

– Ломала вещи.

– Вот как?

– Это не было вандализмом, – пояснила она. – Я ломала вещи с тем, чтобы потом починить. Это был… полезный опыт.

– Должно быть, ты доводила родителей до безумия.

– Вероятно, – согласилась он. – Правда, они меня терпели, а потом и привыкли.

– А вещи, которые ты поломала?

– Учти, что я была совсем девчонкой и поэтому начала с малого. Тостер, старый вентилятор, газонокосилка…

– Газонокосилка?

– Газонокосилка до сих пор остается больным местом моего отца, – улыбнулась Джордан. – Как-то он пришел с работы пораньше и увидел, что все части газонокосилки, включая болты и гайки, разбросаны по подъездной дорожке. Радости ему это не прибавило.

Ноа никак не мог представить Джордан, измазанную машинным маслом, с отверткой в руках. Она такая женственная и хрупкая. Просто немыслимо!

– Но ты собрала газонокосилку?

– С помощью братьев, в которой, кстати, я совершенно не нуждалась. На следующей неделе мой отец приволок домой старый, сломанный компьютер и сказал, что отдаст его мне при условии, что больше я не дотронусь ни до одной вещи в доме, включая газонокосилки и машины.