|
К спектаклям Романа Виктюка я отношусь с осторожностью. Я не ханжа, но уж очень много голых мужчин обычно бегает у него по сцене. Однако модный режиссер, в зале – полный бомонд, дорогие билеты – все, как полагается. Мне не хотелось огорчать Алика, но, по-моему, ему все это тоже не очень нравилось. В антракте я вспомнила, что ужасно хочу есть, и мы пошли в буфет. Я деликатно осведомилась у Алика, могу ли я выбирать сама, а то получится как у Зощенко, придется пирожное на место класть.
– Не волнуйся, я же сказал, что переводчикам в нашей фирме платят неплохо. Вспомнив матушкины запреты, я назло набрала бутербродов с икрой и пирожных, а Алик взял себе просто апельсиновый сок. Понятно, все-таки жалеет деньги. Сейчас будет смотреть на меня голодными глазами, а у меня кусок застрянет в горле. Но нет, он спокойно пил свой сок и вовсе не пожирал глазами мои бутерброды. Меня одолело женское любопытство. Бывает такое, знаешь, что не надо спрашивать, но не можешь удержаться. – Алик, прости, что я задаю тебе такой прямой вопрос, но вот я наблюдаю за тобой довольно долго и теряюсь в догадках. Полные люди обычно много едят. Вот помнишь, как у Толстого описан Пьер Безухов – «Он много и жадно ел». А у тебя все не так. Он усмехнулся: – А может, я дома ем ночью под одеялом. – Неправда, я же вижу, ты к еде почти равнодушен. Но извини, напрасно я спросила. Он помолчал. – Я не знаю, почему это. Я ничем серьезным не болен, если тебя это интересует. Я действительно стараюсь меньше есть, ни мучного, ни жирного давно уже не употребляю. Наши на обед в «Джокер» ходят, а я кефир пью или – салатик из капусты… Ничего не помогает. – Он посмотрел на меня с грустью. Опять мне стало его ужасно жалко. Определенно, знакомство с Аликом открыло мне саму себя с совершенно иной стороны, раньше я никогда в себе не ощущала таких огромных запасов добрых чувств. Тут, к счастью, прозвенел звонок на третье отделение. Спектакль кончился довольно рано, мы вышли из театра и не спеша побрели по улице. Для середины мая погода была очень теплая. Все давно уже ходили без пальто и плащей. Вечерний воздух был свеж, Алик наконец вздохнул свободнее, он очень мучился в душном зале в тесном пиджаке. – На метро? Пройдем дворами наискосок. – Не заблудимся? И шпана опять привяжется. – Ну, что ты, во-первых, в центре все-таки шпаны меньше, вернее, милиции больше, а во-вторых, это мой район, я тут с детства все знаю, вон мой дом. Он тут же смутился, видно испугался, не обижусь ли я, что он приглашает меня домой поздно вечером. Я сделала вид, что ничего не заметила. Мы вошли во двор, там сбоку на маленьком пятачке приютилось несколько гаражей. Одна дверь была открыта, оттуда слышались стук и звяканье. Увидев эту открытую дверь, Алик остановился, сделал было шаг назад, но потом передумал, взял меня под руку и пошел мимо гаражей. Именно в это время из гаража вышел, закуривая, молодой рыжий мужик. Увидев нас, он оживился: – О, привет, Алька, как жизнь? – Нормально, – сухо ответил Алик. Парень нагло оглядел меня. – Шикарную девицу себе отхватил! Подружки нет у тебя? – Это он уже мне. – Есть, но сейчас не может – с внуком сидит, – немедленно ответила я, ненавижу, когда так нагло пялятся и сразу обращаются на «ты». Парень захохотал: – Ишь, какая языкастая! Мы с Аликом хотели пройти, но он стоял на дорожке и мешал. – Ну так как, Алька, ты подумал насчет гаража? – Подумал и опять-таки тебе скажу – нет и нет. – Ну вот опять, снова-здорово! Уже почти договорились. – Да ничего мы не договаривались! Не продам я гараж, и деньги твои мне не нужны. |
