— Ой, да бог с ней, с Надеждой. Мне же тебя собирать надо. Когда вы улетаете?

— Послезавтра, двадцать седьмого, в четырнадцать часов, отсюда поедем в двенадцать.

— Так ты ужинай, а я сейчас подумаю, что тебе в тревожную сумку положить.

Но Быков остановил жену.

— Ничего не надо, — сказал он. — Что есть, то и возьму. Всем остальным нас на базе обеспечат. Мы даже оружие не берем с собой.

— Нет, Леня, в сумке у тебя мыло дешевое, шампуня нет, да и станок для бритья допотопный.

— Это все я сам возьму.

— Надо белья еще одну смену положить, рубашку, да и продуктов добавить. Ведь ты не знаешь, когда вас на довольствие поставят. Но все это я завтра сделаю.

— Не суетись. Присядь напротив.

Женщина опустилась на стул.

— В кармане рубашки, в которой я был, лежат деньги. Там сто двенадцать тысяч, — сказал Быков.

— Почему так много?

— Нам выплатили денежное довольствие за два месяца вперед.

Светлана приложила ладошку ко рту и прошептала:

— Так вы на два месяца летите?

— Этого, Света, не знает никто. Может, на два месяца или даже на три. Но не исключено, что всего на пару недель.

— Нет, Леня. Если вам заплатили за два месяца вперед, то меньше вы там никак не пробудете. Господи, за это время я тут с ума сойду. Надежде легче, у нее работа.

— А у тебя сын.

— Который и достанет меня вопросами про папу. Ну ладно, я ничего. Мне просто очень не хочется расставаться с тобой.

— Мне тоже, милая. Но приказ есть приказ.

— Да я понимаю. Головой. А вот сердце противится.

— Ничего, прорвемся. Другие-то служат в Сирии. Там находятся не только летчики, но и спецназ, военная полиция, советники, саперы, экипажи кораблей ВМФ. Вот и мы послужим.

— А оттуда по сотовому телефону звонить сюда можно?

— Вот этого, Света, не знаю. Но телефон, конечно же, возьму с собой. Будет возможность — позвоню.

— Обязательно, Леня.

— А ты тут жену Ступина Настю поддержи. Ей тяжелее, чем тебе.

— Ну да, конечно, тяжелее. У каждого, Леня, боль своя. Люди переносят ее по-разному.

— Вот ты, жена командира подразделения, и должна подавать пример.

— Леня, вот только этот пафос не надо. Оставь его для плакатов, которые красуются в твоей части. А насчет разговоров, идущих о семье Стаса, скажу лишь то, что ты и сам прекрасно знаешь. Да, не ладится у них. Этот раздор начался не вчера, еще до того как Надя устроилась на работу. Я думаю, потому, что у них нет детей.

— Возможно. Но не хочет ребенка не Стас, а Надя. Как это может быть? Почему женщина, в которую природой заложен материнский инстинкт, не желает завести сына или дочку?

— Это тебе Стас сказал?

— Да, но не для общего пользования.

— Ты же знаешь, я в бабьих базарах не участвую.

Быков кивнул и сказал:

— Надежда нагляделась на столичный гламур и теперь долбит Стаса. Вот, мол, как жить надо. Ей деньги нужны, а не ребенок.

— Может, разлука хоть как-то улучшит их отношения?

— Может, и улучшит. Но все, Светуля. Егорка спит?

— Ты же его знаешь. Он тут же уснул, как только лег в кровать. Ведь папа дома.

— Пойдем и мы.

— Ты иди. Я приберусь на кухне, сполоснусь и приду. Заснешь, не обижусь.

— Не засну! Не дождешься!

В офицерском общежитии лейтенант Ивасюк тоже принял душ и завалилился спать.