– Я справлюсь, – уже совсем не по уставу и больше для самого себя, а не для полковника, ответил Соколов. – Я знаю, как это сделать, как построить бой.

– Не сомневался в тебе, сынок, – кивнул полковник по-отечески. – Я видел тебя вчера в бою, знаю, как ты раньше воевал. Мы послали бы с тобой еще кого-то, но смысла в этом нет. Там нужны только танки и больше ничего, а их у нас с тобой только три.

Алексей побежал к своим, слыша за спиной, как полковник Деев отдавал приказ заправить танки и сжечь бесполезные грузовики, как солдаты отправились в лес рубить жерди для носилок. Раненых понесут пешком на руках. Много еще каких приказов отдавал начальник штаба, но от каждого из них в душе молодого лейтенанта поднималось понимание, что остатки дивизии находятся в плачевном состоянии. Попади она под удар гитлеровцев – и все погибнут, потому что сражаться нечем. Только подняться в последний раз в штыки.

– Доброжин, Луговой! Доложить состояние машин! – подбегая к танкам, приказал Соколов, чувствуя, что от волнения его голос готов сорваться на мальчишеский фальцет.

Командиры машин переглянулись и стали докладывать и перечислять все, как и положено по уставу. «Так, – мысленно повторял про себя Алексей, слушая командиров танков своего взвода. – Состояние траков удовлетворительное, у Доброжина расход масла увеличен, но это сейчас неважно, не марш-бросок ведь намечаем. На несколько часов боя хватит, если дольем до уровня. Так, тягу правого фрикциона, ничего, заменить ее – дело пяти минут. Хорошо, пока все хорошо. Плохо, что машины не радиофицированы, ох как бы рация помогла в таком бою, когда все решает маневренность. А советские танки более маневренные, более скоростные, чем немецкие. На этом и надо строить бой. Ребята у меня толковые, не первый бой с ними принимаю, не подводили, храбрые, умелые».

Пока механики заправляли баки, а заряжающие принимали снаряды и патроны из подошедших к танкам полуторок, Соколов с командирами танков расстелил на траве карту, ставя задачу.

– Эх, вот придумали штабисты! – то ли возмутился, то ли обрадовался Луговой, но возглас у него был возбужденный. – Тремя танками остановить колонну? Лихо!

– Место хорошее, – пожевывая травинку, кивнул Доброжин. – Судя по карте, там кроме шести метров дорожного полотна еще метров десять в каждую сторону обочины с кюветами. Не особенно объедешь головную машину, если ее поджечь. А в низинке они вообще откосами будут зажаты. Жалко, что не ущелье, как в горах, перепад высот всего метра три.

– Да, – Соколов потыкал карандашом в горизонтали топографической карты, – 2,5–5 метров. А вот здесь как раз редколесье. Им наверх не подняться, а мы можем маневрировать на крыльях оврагов. Выскочил, выстрел, второй – и снова назад, главное механикам скорость не выключать. Выскочил на откос – и сразу заднюю скорость, и держать ногу на педали, держать, потом тычок сапогом ему в спину – не надейтесь на ТПУ, в грохоте боя частенько и не слышно друг друга. Больше надейтесь на жесты, на команды руками. Лучше их дублировать. И еще, ребята. Действовать придется каждому на своем участке в одиночку. Получается, что каждый воюет самостоятельно и решение принимает сам, исходя из обстановки на своем участке. По-другому никак. И еще там, в голове колонны, могут идти у немцев танки «Панцер III». У них броня толще, особенно лобовая. Не старайтесь пробить лобовую броню, бейте лучше по гусеницам, сбивайте их с катушек. Нам главное – остановить колонну. А если с порванной гусеницей танк повернется бортом, добивайте бронебойным.

– Это мы понимаем, – спокойно кивнул Доброжин. – Да вы не беспокойтесь, товарищ младший лейтенант, мы сделаем все, как приказано.