|
– Кто у нас еще такой прихлопнутый культурой? Жикин, что ли? Шурасик? Пнистый Скряга Дыр? Мин херц Супчиков-Бульонский, поклонник Пипы и всяких прочих муз? – спросонья пыталась определить Склепова. – Снова не угадала. Перестав играть в угадайку, Склепова сердито дернула дверь и тотчас от изумления едва не ввинтилась в пол, как штопор в горлышко бутылки. – Ой, блин! Сарданапал! Извините, академик! – прохрипела она, бросаясь закутываться в одеяло. – Жикин, Шурасик, Гломов, Бульонов? Так вот кто ходит по ночам по комнатам девочек? – с вежливым любопытством произнес академик. Он прошел в комнату и остановился в двух шагах от скелета. Воинственный Дырь Тонианно попытался сделать выпад шпагой, но академик, не оборачиваясь, утихомирил его одним щелчком пальцев. Склепова, закутанная в одеяло, как мумия в погребальные холсты, с любопытством и страхом разглядывала академика. В этот ранний час Сарданапал был одет довольно небрежно: в крылатые сандалии, лениво помахивающие крылышками, в греческую тунику и алый плащ. Его бушующие усы были скреплены на затылке двойными золотыми зажимами. – А где Татьяна? Она срочно нужна мне, – спросил он с недоумением, посмотрев на пустую кровать. – Танька? А куда она делась? – удивилась Склепова. – Это я у тебя хотел бы спросить. – Хм... Сейчас подумаем... Контрабас как будто на месте. Ага, я поняла! Она отправилась собирать мак для своего ручного таракана! – Чего? – переспросил академик с недоумением. – А вы думали, просто придумывать отговорки спросонья? Дайте мне чашку кофе и минут десять времени – я сочиню вам такую легенду, что сама в нее поверю! – хмыкнула Склепова. Удивленный Сарданапал уставился было на свой перстень, явно собираясь прибегнуть к магии для определения того, где проводит ночи ученица Гроттер, но как раз в этот момент дверь открылась, и в комнате появилась Таня. Последовавшая далее немая сцена была вполне в духе развязки гоголевского «Ревизора». Однако через некоторое время все устаканилось и актеры успокоились. – Татьяна, я опасался разбудить тебя... хм... но, как видно, ты сама предпочитаешь вставать рано, – сказал академик растерянно. Таня уставилась в пол. Ну что туг скажешь? Правду? Но правда в данном контексте не прозвучит, как говаривал Ягун. – Что ж, здоровый образ жизни – это упоительно и прекрасно! Режим, режим и еще раз режим, говорю я Медузии, когда вечером она пытается напоить меня глинтвейном... Хм... О, какие у тебя розовые щеки! Бегала вокруг Тибидохса? – выручая ее, подсказал академик. Таня пробурчала нечто, что при наличии воображения можно было принять как за «да», так и за «нет». У Сарданапала требуемое воображение, как видно, было в наличии, потому что он не стал задавать никаких дополнительных вопросов, хотя его маленькие глазки поблескивали, пожалуй, хитрецой. – Habita fides ipsam plerumque fidem obligat*! – одобрительно проскрипел перстень Феофила Гроттера. Таня села на свою кровать и подвинулась так, чтобы между ней и умиравшей от любопытства Склеповой оказался Сарданапал. В данном конкретном случае академик казался ей безопаснее жаждущей подробностей и нюансов Гробыни. – А теперь к делу... Два часа назад я получил пакет. Его принес очень важный купидончик в штанишках с лампасами и с необъятной кожаной сумкой. Его сопровождали две гарпии с мигалками и три патрульных хмыря на гробовых крышках. К счастью, гарпий отсекло защитное заклинание у моего окна, так что я их толком и не разглядел. Так только, пискнуло что-то и мелькнули чьи-то ноги... Скверно, очень скверно! Прежде магические школы не позволяли себе такого откровенного заигрывания с нежитью. |
