Он впился взглядом в бумагу, но не прочитал и строки, как буквы стали бледнеть и расплетаться. А потом из отдельных фрагментов сложились и проступили вол, молот и топор. В стороне от них, в намеченных черточками ветвях толстого дерева, мелькнуло нечто, похожее на крыло большой птицы. Птица, которую так и не удалось разглядеть, взлетела. Внезапно лист полыхнул холодным огнем и превратился в пепел. Но только он один – остальной блокнотик Шурасика с гениальным творением про двадцать одноглазых учеников остался нетронутым. Хоть сейчас посылай в «Сплетни и бредни».
– Исчезло! Мне казалось, карандаш Клоппа вообще невозможно стереть. Ты хоть запомнила, что там было? – сдавленно спросил Шурасик.
– Приблизительно, – сказала Таня. Она обманывала. Она помнила все до последнего слова.
– А я даже прочитать не успел! – убито произнес Шурасик.
Он начал было приставать к Тане с расспросами, но от любопытства слишком сильно навалился на стол. Стол, и без того перегруженный томами, которые Шурасик натащил со всей библиотеки, рухнул. Опасаясь гнева джинна Абдуллы, Шурасик всплеснул руками и, вскрикивая: «Молоток! Пол-Тибидохса за молоток!» – умчался за домовыми.
Таня собрала свои тетради и поспешила уйти до его возвращения.
«Другой – справедливый, с серебряной головой и золотыми усами, будет на пылающей колеснице. Оружием же ему служат молот и топор…» — вспомнила она. Малютка Гроттер была убеждена, что буквы исчезли не случайно. Надпись карандашом из семи последних лучей должен был прочесть кто-то один. Для повторного прочтения она явно не предназначалась. И этим одним – или, точнее, одной – была она.
К счастью, перед тем как дарить манок, Таня догадалась его испытать. Из манка вырвался кошмарный, леденящий кровь звук. Черные Шторы панически замахали кистями. Лежавший в углу чихательный мяч, оставшийся еще с тех времен, когда Таня была в команде, проснулся и сорвался с места. Стараясь улепетнуть от свиста, он расколол стекло и умчался в неизвестном направлении.
– Ничего себе «подзывать мячи!» Да он их распугивает! – воскликнула малютка Гроттер.
Но если манок и распугивал мячи, существовало нечто, что он привлекал. Со всего Тибидохса в комнату к Тане стали стекаться привидения. Вскоре их набилось такое множество, что они то и дело проплывали одно сквозь другое.
– А где мертвец? – вращая головой, как это никогда не сумел бы сделать живой, поинтересовался поручик Ржевский.
Несмотря на то что, по слухам, упорно распускаемым его супругой, он уже был произведен в капитаны, Ржевский упорно носил прежний мундир и иначе, чем на поручика, не откликался. Зато ножей в спине стало как будто меньше. Да и вообще вид у безбашенного призрака был менее запущенный, чем во время холостяцкой жизни.
– Мертвец, говорю, где? В шкаф его, что ли, спрятала? – недовольно повторил Ржевский.
– ??? – Таня не находила слов.
– Разве ты не звала нас на похороны? Ну мы пришли – дальше что? – продолжал напирать призрак.
– Вы в своем уме? – рассердилась Таня.
– Неужели? А мы слышали похоронный призыв. Такой всегда раздается, когда душа отделяется от тела! – пояснила Недолеченная Дама. Она огляделась и, убедившись, что мертвеца действительно нет, разочарованно вздохнула. – Но если никто не умер, тогда мы полетели. У нас мало времени… Кстати, я не говорила, что подаю на развод?
– С поручиком?
– С КАПИТАНОМ! А по внутренним достоинствам ПОЛКОВНИКОМ! – веско сказала Дама. – Мы разведемся, разделим имущество (это интереснее всего, потому что никакого имущества у нас нету), а потом снова поженимся. |