Тарен пригляделся к сосудам, собранным в доме. Он разглядывал только что законченную чашу для вина, которая была сделана с большим мастерством, чем та, в сокровищнице лорда Гаста. Он рассматривал длинный, заляпанный глиной стол, на котором выстроились кувшинчики с краской, пигментами и глазурью. Теперь Тарен с удивлением обнаружил: то, что поначалу он принял за обычную посуду, было так же красиво, как и дорогая чаша для вина. Всё-всё здесь вышло из-под руки мастера. Он повернулся к Аннло.

– Мне говорили, – промолвил Тарен, – что одна вещь, сделанная тобой, ценнее всего, что хранится в сокровищнице любого лорда, и я верил этому. Но здесь, – он с изумлением покачал головой, – здесь и есть сама сокровищница.

– Да, да! – вскричал Гурджи. – О, великий гончар богат! Он умеет черпать из бочки не глину, а золотые кружочки!

– Богатство и золото? – улыбнулся Аннло, – Нет, есть пища на столе, и мне этого достаточно. Почти все эти горшки, чашки и тарелки я посылаю в маленькие селения, где у людей нет своего гончара. Я даю то, что нужно им, они присылают мне то, в чем я нуждаюсь. А сокровища мне не надобны. Моя радость в моем ремесле, а не в золоте. Разве все богатства Прайдена помогут моим пальцам слепить горшок лучше, чем они уже умеют?

– Есть такие люди, – сказал Тарен, лукаво поглядывая на гончара, – которые считают, будто удивительная работа вроде твоей творится с помощью волшебства.

При этих словах Аннло откинул голову назад и от всего сердца расхохотался.

– Хотелось бы мне, чтобы это было так, потому что помогло бы сберечь немало сил и труда. Нет, нет, Странник, мой гончарный круг, увы, похож на любой другой, самый обычный. Правда в том, – добавил он уже серьезно, – что Гванниен Хромой, один из самых искусных мастеров Прайдена, изобрел некие волшебные приспособления. Он дал их тем, кого считал достойными, тем, кто, как он считал, будут использовать их мудро и с пользой для людей. Но все они один за другим оказались в руках Аровна, лорда Земли Смерти.

– Гванниен не только создал инструменты, – продолжал Аннло. – Он открыл и высокий секрет мастерства для всех ремесел. И это тоже украл Аровн и спрятал в Аннувине, где они никому не приносят пользы. – Глаза старика потемнели от гнева. – Всю свою жизнь я потратил на то, чтобы вновь раскрыть эти секреты, добраться до тайны мастерства. Многое я узнал… узнал опытом своих рук, делая многое множество вещей и постепенно, по крохе, добывая знания и умение так же, как малый ребенок учится ходить. Но я шел неуверенно. Самые глубокие знания лежат глубоко, так глубоко, что я не могу до них докопаться. И боюсь, что там они и погребены навечно.

– Дай мне обрести эти знания, – проговорил он глухо, – я и слышать не захочу ни о каком волшебстве. Они, – он поднял облепленные глиной руки, – они верно послужат мне, и этого будет достаточно.

– Ты знаешь, чего ищешь, – вздохнул Тарен. – Я же, увы, ищу, не зная даже, где искать. – Он поведал Аннло о Хевидде Кузнеце и Двивач Ткачихе, о выкованном клинке и сотканном плаще. – Я был горд своей работой, – продолжал Тарен, – и все же ни наковальня, ни ткацкий станок не привязали меня к себе.

– А что ты скажешь о гончарном круге? – спросил Аннло.

Тарен сознался, что ничего не знает о гончарном ремесле, и попросил гончара показать, как это делается. Старик с готовностью согласился.

Аннло опоясался грубым передником, сел около круга и принялся быстро вертеть его.