Розетти поглядел на других, покачал головой и затем попытался проглотить слишком большой кусок оленины. Он подавился и начал кашлять.

– Дьявол! – прохрипел он после того, как выплюнул кусок. – Я никогда не учился у львов.

После первой неудачной попытки дело у него пошло лучше.

– Это не так уж и плохо, если глотать мясо кусками, – согласился Лукас.

– Оно наполняет ваш желудок и дает вам силу, – сказал Клейтон.

Он перебрался на соседнее дерево и принес плодов дуриана. Теперь все уплетали их с удовольствием.

– После этого завтрака, – сказал Шримп, – на свете нет ничего, чего я не смог бы съесть.

– Я проходил мимо ручья поблизости, – сказал Клейтон. – Мы можем там напиться. Я думаю, нам лучше начать действовать. Мы должны сделать большую рекогносцировку, а потом составить план. Вы можете взять с собой свое мясо, если боитесь проголодаться. Но здесь повсюду множество дичи: Мы не останемся голодными.

Никто не захотел тащить мясо, тогда Клейтон сбросил тушу на землю.

– Для полосатых, – сказал он.

Солнце находилось в зените, и лес был полон жизни.

Бубенович почувствовал себя в своей стихии.

Здесь были животные и птицы, которых он изучал по книгам и по чучелам в музеях. Но встречалось много и таких, изображения которых он никогда не видел, а только слышал о них.

– Настоящий музей естественной истории с живыми экспонатами, – восхищался он.

Клейтон вышел к ручью, и все утолили жажду. После этого он вывел их на тропу, протоптанную животными. Она вилась как раз в том направлении, которого он и Лукас решили придерживаться, – к западному берегу. До него было много дней пути.

– По этой тропе редко ходят люди, – сказал Клейтон, – но очень часто разные животные: слоны, носороги, тигры, олени. Наш завтрак я нашел тоже здесь.

Шримп хотел спросить, как он поймал лань, но удержался, рассудив, что он и так слишком фамильярен с британцем. Он все же вынужден был признать, что англичанин – неплохой парень.

Они приближались к повороту тропы, когда Клейтон вдруг остановился и предостерегающе поднял руку.

– Впереди нас идет человек, – негромко сказал он.

– Я никого не вижу, – заметил Розетти.

– Я тоже, – сказал Клейтон, – но это так.

Он стоял неподвижно в течение нескольких минут.

– Он идет в том же направлении, что и мы. Я пойду вперед и взгляну на него, а вы медленно следуйте за мной.

Он влез на дерево и исчез впереди.

– Мы никого не видели, никого не слышали, а этот парень уверяет, что кто-то идет впереди, и даже говорит, каким путем он идет!

Розетти вопросительно посмотрел на Лукаса.

– И все же он не бывает неправ, – сказал Джерри.

Синг Тай не умер. Японский штык нанес жестокую рану, но не повредил внутренних органов. Два дня Синг Тай пролежал в луже собственной крови, потом вылез из своей пещеры, страдая от боли и слабости, вызванной потерей крови, и медленно побрел по тропинке в деревню Тианг Умара. Люди Востока легче примиряются со смертью, чем люди Запада, настолько велика разница в их житейской философии. Но Синг Тай не хотел умирать. Пока была надежда, что его любимая мисс жива и нуждается в нем, он должен жить. В деревне Тианг Умара он мог хоть что-нибудь узнать о ней. Тогда он будет в состоянии решить, жить ему или умереть.

Итак, верное сердце Синг Тая билось, хотя и слабо. Все же были моменты, когда он сомневался, хватит ли у него сил добраться до деревни.

Он как раз предавался этим горестным мыслям, когда, к своему великому изумлению, увидел почти нагого великана, появившегося на тропе перед ним.