Постепенно у пассажиров бота стало складываться ощущение, что весь мир – бесконечный, темный, взбеленившийся океан. И несет их неведомо куда уже целую вечность… Нескончаемая болтанка, постоянное ощущение смертельной бездны прямо под ногами, грохочущий плеск огромных волн, вспышки неправдоподобно ярких молний – все это давило на психику даже подготовленных, мужественных людей, вводя их в состояние, подобное гипнотическому, когда окружающее с какого-то момента начинает восприниматься как дурной, запутанный сон, который никак не кончается…

В очередной раз взглянув на часы, Александр с удивлением отметил, что время уже подошло к шести пополудни. То есть на суше уже начинался нормальный, обыденный вечер, когда люди вернулись с работы домой и собираются ужинать, чтобы потом, посмотрев телевизор, спокойно лечь спать. А тут – о каком сне могла идти речь? Впрочем, удивляло еще и то, что несколько часов, пролетевших с того момента, когда он последний раз смотрел на часы, воспринимались как одно мгновение.

«Спал я, что ли?» – мелькнуло в голове. Впрочем, это парадоксальное восприятие времени, когда секунды, как резиновые, начали растягиваться до бесконечности, а часы, наоборот, сжиматься до нуля, скорее всего, было нормальной защитой психики от запредельных стрессовых перегрузок. Несмотря на совершенно невероятную, крайне напряженную обстановку, о себе вдруг начал напоминать голод. Матвеев достал из внутреннего кармана запечатанную в пленчатый пластик галету и, разорвав зубами целлофан, откусил край твердого печенья.

– Ребята, штормить, наверное, будет еще долго, – перекрикивая ветер, объявил он. – Съешьте хотя бы по одной галете. Силы нам еще понадобятся.

Те, что были свободны от работы черпаками, тоже начали доставать галеты. Разведчики неохотно – какой тут может быть аппетит?! – жевали во всех смыслах сухой паек, время от времени поднимая голову и ловя ртом частые, хлещущие по лицу дождевые струи.

В очередной раз забрав черпак у ближайшего к нему сержанта Сливченко, Александр продолжил сизифов труд удаления поступающей в бот воды, уровень которой даже с учетом непрерывной откачки никак не опускался ниже лодыжек. Накинув на кисть страховочный ремешок, не позволяющий упустить этот спасительный инструмент за борт, он торопливо поддевал воду со дна бота и выплескивал ее за борт. Когда отяжелела правая рука, Матвеев перебросил ремешок на левое запястье и продолжил черпать левой рукой. Когда же темп работы снова начал падать и он вновь собрался поработать отдохнувшей правой, обернувшийся к нему белобрысый татарин Ринат Ильясов жестом попросил передать черпак ему.

– Хоть как-то отвлекает от этого катаклизма! – смеясь, пояснил он.

…Лишь уже за полночь дождь немного притих, из плотного потока, безжалостно хлещущего, словно из брандспойта, обратившись в прохладный, плотный «душ». Поубавились и грозовые раскаты, словно в небе наконец-то разрядился исполинской величины конденсатор, выдававший до этого один разряд мощнее другого. Зато еще больше усилился ветер, который в иные моменты крутил морпехов в боте, как на карусели, когда тот взлетал на гребень очередной волны.

Обессиленные этим экстремальным «круизом», разведчики, несмотря на совершенно неуютную обстановку, время от времени впадали в сонное забытье. Ненадолго уснул и Александр и даже ухитрился увидеть коротенький, малоразборчивый сон. Ему приснилось, что он идет по какому-то острову, под его ногами дымится земля, а совсем рядом в море стоят – это он знал точно! – чужие корабли.