Зная все эти тонкости, несложно представить себе нравы мафиозной семьи. За исключением некоторого числа профессиональных убийц, которые имелись в каждой семье, обычный мафиози представлял собой всего-навсего ловкого дельца, отличавшегося абсолютным презрением к закону. Иногда, по приказу свыше, он брал в руки оружие, чтобы отстоять права семьи либо ликвидировать зарвавшегося коллегу. Для устранения конкуренции или собственной защиты он нанимал «горилл» со стороны. Он мог превратиться — и такое случалось нередко — в жестокого и кровавого убийцу, когда того требовали обстоятельства. Смерть под пытками была излюбленным методом наказания тех, кого уличали в измене семье, независимо от того, принадлежала жертва семье или нет, и тогда зачастую преступались все мыслимые и немыслимые пределы.

Жизнь в рамках мафии протекала спокойно и в целом посвящалась делам, при этом прилагались максимальные усилия, чтобы отголоски деятельности Организации не всплывали на поверхность, не будоражили внешний мир с его общественным мнением. Более того, существовала тенденция яростно отрицать само существование такого явления, как «Коза Ностра». Она должна была оставаться мифом.

Семью братьев Талиферо нельзя было считать нормальной. Она специализировалась на убийствах, устрашении, шпионаже и насилии всякого рода. Точное число ее членов не было известно, но совершенно очевидно, что они присутствовали повсюду, где действовала мафия. Их боялись и небезосновательно.

Когда вечером братья Талиферо покинули зал заседаний совета, они лучше кого бы то ни было знали профессиональное прошлое Мака Болана. Они буквально «выпотрошили» Сиро Лаванжетта и Фрэнка Милано; они тщательно восстановили атаки Палача в Питтсфилде, Палм-Спрингсе, Финиксе и Майами Бич. В целом они получили довольно точное представление о Маке Болане и теперь могли заняться им вполне профессионально.

После их ухода, Лаванжетта с облегчением закрыл дверь и повернулся к Оджи Маринелло.

— Я бы не хотел еще раз подвергнуться такому допросу. Уж лучше предстать перед комитетом Конгресса.

Маринелло едва заметно улыбнулся.

— Ты знаешь, Сиро, от тебя бы никогда этого не потребовали, если бы не считали такую беседу совершенно необходимой.

— Их давно надо было подключить к делу, — проворчал Джордж Агграванте. — Тогда мы, может быть, не сидели бы по горло в дерьме.

— Ты хорошо знаешь, что я терпеть не могу запускать в дело этих парней, Джордж, — ласково сказал Маринелло.

Агграванте рассмеялся.

— Да это все равно, что объявить ядерную войну. Но такая контратака назревала уже давно, Оджи. Не представляю, как можно поступить иначе.

— Именно это я пытаюсь объяснить Сиро. Совершенно необходимо привлечь к поискам Болана братьев Талиферо. Я очень сожалею, если мы затронули твою гордость и честь, Сиро.

— Гордыня до добра не доводит, а только до могилы, — ответил Лаванжетта. — Талиферо могут меня мытарить сколько захотят, лишь бы не похоронили. Я хочу только одного: чтобы они прикончили Болана. Ради этого я готов вынести все, что угодно.

— Успокойся, скоро они сделают это.

Лаванжетта истерически рассмеялся, закурил сигару и только потом извинился за свой срыв.