– Догмат о Троице они не признавали, – пожал плечами Курепов, – но, в общем-то, было дело… Манихейство зародилось в Персии, распространилось – на западе до Бискайского залива (альбигойцы), на востоке – до Японского моря, несмотря на преследования. Маскировались под христиан, буддистов, мусульман – где какая религия господствовала. Поэтому в коллекции Шалимова, кроме несторианских крестов и ладанок, есть и манихейские имитации – кресты, похожие на трилистники, и портреты Будды на фоне солярной символики Религии Света. Кулон с крестом-трилистником – это компас, указующий путь в Царство Света, еще двенадцать предметов – обереги от всех и всяческих поджидающих в пути напастей. В трех золотых Буддах спрятаны палимпсесты с инструкциями – как добраться до Врат, как выбирать спутников, что случится, если Врата не откроются до две тысячи двенадцатого года…

Текли минуты. Архивариус говорил и говорил – про оставшиеся предметы, про их мистическую (архивариус выразился – «лечебную») силу, оперировал незнакомыми терминами, понятиями, а Максим чувствовал, как голова идет кругом. Он получил гораздо больше, чем хотел, налюбовался дагерротипами в альбоме и, если честно, не прочь бы был посетить туалет.

– Кстати, молодой человек, – вспомнил архивариус, – вы не единственный, кто на этой неделе спрашивал о коллекции Шалимова.

– Вот как? – удивился Максим. – Но наши вроде не должны…

– Искусство идет в массы, – развел руками Курепов. – Правда, посетитель не был похож на человека, приобщенного к широким массам. Представительный такой, явно обеспеченный господин с приятными манерами. Внушающий, знаете ли.

– Бывает, – пожал плечами Максим.

– Иностранный гражданин. Говорил без акцента, но таким образом… словно никогда не жил в России. Гватемальский паспорт. Убедительно просил рассказать о жизненном пути Шалимова, в том числе о нашей с вами коллекции.

– А как насчет рекомендаций? – усмехнулся Максим. – Иностранный как-никак гражданин.

– С рекомендациями полный порядок, – не растерялся архивариус. – Зоя Анатольевна Царицкая – заместитель директора нашего музея – подтвердила по телефону порядочность и благонравность данного господина.

– Да и бог с ним, – улыбнулся Максим. – Впрочем… так, на всякий случай – не припомните фамилию посетителя?

– Никакой государственной тайны, молодой человек. Его фамилия – Кончак. Хорошо запоминается, правда? Зовут, дай бог памяти, Александр Витальевич. А вам он зачем, молодой человек?.. Кстати, если уж на то пошло, пару недель назад приходила еще одна особа – весьма привлекательная, представилась гражданкой Канады…

Неприятный зуд в районе затылка. Максим застыл, не донеся до рта остатки пломбира. Кто-то долго и внимательно разглядывал его спину. Возможно, и не враг. Он медленно дожевал мороженое, выбросил в урну липкую обертку. Шумел сквер, разделяющий полосы движения Николаевского проспекта. Мамаши гуляли с колясками, приучивая чад к ароматам сгоревшего топлива. Стайка путан у решетчатой ограды оживленно совещалась – очевидно, о путях преодоления лицензионных сложностей и последнем профсобрании жриц любви Центрального округа столицы. Плыл обычный занятой народ. За решетчатой оградой проносились машины.

Он побыл на лавочке еще немного. Странное чувство не покидало. На него смотрели. Патлатый парень, подходящий к киоску с мороженым, сунул руку в карман, извлекая горсть мелочи. Выпала монетка, покатилась по асфальту.