Я начал опускать в кассу три монеты по двадцать пять центов, но водитель остановил меня на двух.

— Хватит, дружище, — сказал он, прижимая третью монетку к моей ладони. — Проезд стоит всего пятьдесят центов. Оставь монету — сможешь позвонить.

— Да, конечно.

Я позабыл. Цены на проезд поднялись до 75 центов, когда мне было одиннадцать. А сейчас мне только семь. Я опустил монету в карман.

Автобус отъехал от остановки и с фырчанием двинулся к центру.

Я помнил, по словам папы, что антикварная лавка Энтони находится напротив его конторы. Доехав до папиной работы, я вылез из автобуса.

Я надеялся, что не наткнусь на папу: иначе у меня возникнут большие неприятности.

В семь лет мне еще не позволяли самому ездить на автобусе.

Я поспешно миновал здание, где работал папа, и пересек улицу. На углу находилось что-то похожее на строительный участок: нагромождение кирпичей и булыжников. Дальше по улице я увидел черную вывеску, на которой золотыми буквами было выведено: «АНТИКВАРНАЯ ЛАВКА ЭНТОНИ».

Сердце мое застучало.

«Я почти у цели, — подумал я. — Скоро все станет на свои места».

Я просто зайду в магазин и найду часы. А когда никто не будет смотреть, разверну голову кукушки и переставлю год.

Я не хотел осложнять себе жизнь, появившись здесь на следующий день трехлетним. Моя жизнь вернется в свою колею.

«Как же будет легко жить, — сказал я себе, — когда время будет идти вперед, как это предопределено мирозданием. Даже вместе с Тарой!»

Я заглянул в магазин сквозь зеркальное окно. Они стояли там, прямо напротив окна. Часы. Я был так возбужден, что у меня вспотели ладони.

Поспешно подойдя к магазину, я повернул ручку двери.

Она не поддавалась. Я нажал сильнее.

Дверь была заперта.

Затем я заметил табличку, приклеенную к нижнему углу двери.

Она гласила: «ЗАКРЫТО НА ВРЕМЯ ОТПУСКА».

15

Из меня вырвался разочарованный стон.

— Не-е-ет! — завопил я. На глаза навернулись слезы. — Нет! После всего этого!

Я ударил головой о дверь. Этого я не в силах был пережить.

«Закрыто на время отпуска».

«Почему мне так не везет? И как долго Энтони собирался отдыхать? — строил я догадки. — На какой срок будет закрыт магазин? Ведь когда он откроется, я, возможно, стану грудным младенцем!»

Я сжал зубы и решил, что помешаю этому во что бы то ни стало.

Я должен что-нибудь предпринять. Что-нибудь.

Я прижался носом к окну. Часы с кукушкой стояли там, всего в полуметре от меня. А я не мог до них добраться.

Нас разделяло окно.

Окно…

Я решился. Конечно, в своей обычной жизни у меня и мысли бы такой не возникло.

Но я был в отчаянии. Я должен был добраться до часов. Это на самом деле был вопрос жизни и смерти!

Прогулочным шагом, чтобы не привлекать к себе внимания, я направился обратно к строительной площадке. Я старался, чтобы никто не заподозрил во мне паренька, задумавшего разбить окно.

Сунув руки в карманы своих ковбойских штанов, я шел, посвистывая. Я даже был благодарен судьбе, что на мне такой дурацкий ковбойский прикид. Это придавало мне невинный вид.

Кто может ожидать от семилетнего мальчугана в ковбойском костюме, что он разобьет окно антикварного магазина?

Дойдя до площадки, я несколько раз наподдал ногой по комкам грязи и камушкам. Казалось, там никто не работал.

Медленно я проделал путь до груды кирпичей и огляделся.

Поблизости никого не было.

Подняв кирпич, я взвесил его на руке. Он был очень тяжелым.