Под ласковым взглядом жены, моложавой полнеющей дамы, профессор несколько утихомирился и стал использовать вилку по назначению.

Снова взъярил профессора дар ненормального хлеботорговца Арсения Апышко. Чудовищное изделие поместили на маленький столик в столовой, так как в холодный шкаф за кухонным окном оно не влезало, да и подходящего блюда для него не нашлось.

Николай Николаевич, выйдя из-за стола и подходя к огромной коробке, съязвил:

– Я надеюсь, в ней не агрегат для выпекания блинов? А может быть, там гора машинных блинов.

Он поднял крышку, и взорам явился шедевр кулинарного искусства: овальной формы торт фунтов на десять-пятнадцать, вея поверхность его была изукрашена жирными розовыми розами – за исключением центральной части. Там, почти во всю длину бисквитного овала, разлеглась пышнотелая белоснежная красавица из крема, слегка задрапированная свежей клубничкой и зелеными клубничными листочками.

Дамы переглянулись и покраснели. Брунгильда нервно засмеялась.

– Какая ужасающая безвкусица! – воскликнул потрясенный профессор.

– Да, она, конечно, раза в два толще Брунгильды, – встряла Мура, – но лицо очень похоже. Папочка, ты напрасно обвиняешь господина Апышко в безвкусице, он просто следует античным образцам. Греческие богини такие же пышнотелые, как и эта красавица.

– Нехорошо отрезать от человеческого образа какую-то часть, – заметила неодобрительно Елизавета Викентьевна, – начинаешь чувствовать себя каннибалом.

– Я с удовольствием воткну нож в это безобразие, – резко возразил профессор. – На эту чудовищную бабу противно даже смотреть!

– В кремовой голове слишком много жиров, – не утерпела Полина Тихоновна. – Выдержит ли печень? Я читала, что кремом можно даже отравиться.

– Жиры токсинов не содержат, – возразил самоуверенно профессор. – Доктор, а что вы думаете?

– Думаю, печень выдержит. – В серых глазах Клима Кирилловича заиграли лукавые искорки. – Крон пожрал пятерых своих детей, в том числе и трех дочерей, – и ничего, не подавился и на печень не жаловался.

Николай Николаевич с наслаждением размазал кремовую красавицу по бисквиту...

И так как остальные от угощения отказались, глава семьи с внушительным куском торта на тарелке отправился к своему месту за общим столом. Расправа с кремовой красавицей побудила Полину Тихоновну вспомнить о Рафике.

– Я беспокоюсь за наших девочек, – откликнулась Елизавета Викентьевна, в ее мягком голосе звучала тревога. – Он и в правду нападает только в поездах?

– Но мы же не ездим в поездах, – в один голос поспешили успокоить мать Мура и Брунгильда.

– Быть может, вообще не стоит носить с собой золотых вещей, – обеспокоилась Полина Тихоновна. – Кто знает, что ему в голову придет? А вдруг и такой пустяк, как зеркальце, привлечет внимание преступника? Мы будем чувствовать себя виноватыми.

– Напротив, – заметил Клим Кириллович, – никогда не знаешь, что тебя спасет. Может и зеркальце, если оно лежит в нагрудном кармане. Дочь генеральши Зонберг спас серебряный портсигар. А как матушка бранила Татьяну за то, что та пристрастилась к курению.

– Девушки с папиросками мне не нравятся, – нахмурился профессор. – Мне кажется, что они более склонны к непристойностям и преступлениям, чем барышни воспитанные.

– Балерина Кшесинская, кажется, не курит, – задумчиво произнесла Полина Тихоновна, – а вступила в порочную связь, даже ребенка родила.