Через полчаса неторопливого размеренного хода, когда мальчишки уже давно отстали, позади остался и город. Одинцов продолжал держаться у дороги: участки на окраине, видимо, прилегавшие к ранчо, были огорожены – не хватало ещё ночью тратить время на поиски прохода в колючей проволоке. К тому же без оружия лучше столкнуться с людьми, а не со сторожевыми собаками.

Серебряная луна заливала светом округу. На бархате высокого чёрного неба стали видны россыпи звёзд, по которым Одинцову предстояло ориентироваться в горах: на мобильную связь там надежды никакой. Он снял маскарадный парик с панамкой, засунул в карман рюкзака и прошёл с километр от последних городских фонарей, когда в спину издалека ударили фары попутной машины.

– Хорошо бы всё-таки не полиция, – сказал себе Одинцов. Лишний раз в открытую нарушать закон и обижать полицейских или пограничников ему не хотелось.

Это была не полиция.

Одинцов продолжал шагать слева от дороги – по краю встречной полосы. Когда машина почти догнала его, он приготовился отпрыгнуть ещё дальше в сторону, но громадный тёмный пикап с открытым кузовом проехал мимо, круто развернулся метрах в тридцати впереди и встал наискосок посреди дороги.

Теперь фары лупили в лицо Одинцову. Он прикрыл ладонью глаза, но не остановился, а лишь замедлил шаг, как бы невзначай смещаясь вправо на асфальт. Затея была в том, чтобы по возможности уйти от слепящего прямого света и приблизиться к машине со стороны водителя.

Сквозь пальцы Одинцов видел, как четверо мужчин вышли из пикапа и направились ему навстречу. Шофёр был пятым; он тоже вышел, но остался курить возле машины. Фары светили в спины идущим мексиканцам; Одинцов встал в тень одного из них, чтобы яркий свет не так слепил, и сумел кое-что разглядеть.

У него не было ни возможности, ни желания проверять соображения Родригеса насчёт здешнего наркотрафика и переправки нелегалов через границу, но насчёт нелюбви к чужакам кубинец оказался прав. Полиция в таких случаях предпочитает не вмешиваться в разборки. А разбирались тут, похоже, очень быстро.

Парни шли шеренгой – трое впереди, один чуть сзади, – и все четверо были вооружены. Отстающий прижимал к животу помповый дробовик, правый нёс на плече полуметровый мачете, центральный и левый поигрывали пистолетами. Шофёр наверняка тоже приехал не с пустыми руками, но тупо ждал конца расправы.

«Многовато вас на одного заблудшего туриста», – подумал Одинцов. Оно и понятно: любая шпана – хоть в Мексике, хоть в России, хоть где, – наглеет, когда сбивается в стаю. Оружие добавляет стае подонков ощущения власти над миром.

Самый здоровенный мексиканец, который шёл посередине, дважды выстрелил из пистолета Одинцову под ноги. Пули чиркнули по асфальту чуть в стороне. Второй бандит тоже поднял пистолет и пальнул разок. Требование остановиться выглядело доходчиво.

– Эй-эй-эй, вы чего?! – Одинцов изобразил испуг, замер на месте и продолжал быстро говорить по-русски: – Привет, ребята! Как дела, как настроение? Нормально? У меня тоже порядок. Вы же на колёсах? Может, подбросите? А то пешком топать жуть как неохота…

Бандиты переглянулись – незнакомая речь их озадачила и сбила с боевого настроя. Видимо, шедший в середине здоровяк был старшим. Он махнул стволом пистолета в сторону Одинцова, крикнул что-то по-испански и добавил на английском:

– Сумка!

Парень с мачете припустил вперёд. Одинцов медленно снял рюкзак. Бандит рванул его из рук Одинцова, просунул широкое лезвие под крышку, разрезал стягивающие ремни, перевернул рюкзак и вытряхнул содержимое. По асфальту покатились бутылки с водой.