— ...да, я заметила это, мистер Квин, — ответила она, отвернувшись от Дженни, который, облокотясь о колено, пристально смотрел на нее. — А затем он вытер руки хирургическим полотенцем, которое я ему протянула, и подал знак, чтобы растворы убрали. Пока я несла их в стерилизационную, я заметила, как он подошел к каталке и снова наклонился над пациенткой. Когда я вернулась, он как раз распрямился, вернув простыню на место.

— Очень хорошо, мисс Прайс, — похвалил Эллери. — А теперь несколько вопросов, если позволите... Когда вы стояли возле этого человека, а он мыл руки, вы отметили, какие у него руки?

Она нахмурила брови.

— Руки... нет, ничего особенного. Видите ли, я ничего не заподозрила и все это восприняла как нечто совершенно обыденное...

— Жаль, что вы не рассмотрели его руки. Это очень важно. Мисс Прайс, скажите-ка мне: надолго ли вы выходили в стерилизационную вторично — когда относили растворы?

— Не больше чем на минуту. Я просто вылила растворы, сполоснула посуду и тут же вернулась.

— И как скоро после вашего возвращения этот человек ушел?

— Да сразу же!

— Он ушел через ту же дверь, через которую вошел, — через кабинет анестезии?

— Да, сэр.

— Так... — Эллери прошелся по комнате, постукивая в задумчивости пенсне по подбородку. — То, что вы нам рассказали, мисс Прайс, совершенно меняет дело. И то, что ваш таинственный посетитель не произнес ни слова за это время... может быть, хоть одно слово, какое-нибудь ключевое приказание?

— Вы знаете, мистер Квин... он рта не раскрыл за все это время! — Мисс Прайс выглядела изумленной своим открытием, и взгляд ее был направлен в пространство.

— Это неудивительно, — сухо сказал Эллери. — Гениально сработано... И вы ничего ему не говорили, мисс Прайс? Вы не поприветствовали его, когда он вошел?

— Нет, я не приветствовала его, сэр, но я обратилась к нему, когда готовила растворы в отсеке.

— Что именно вы ему сказали?

— Ничего важного, мистер Квин. Я достаточно хорошо знаю характер доктора Дженни: он иногда бывает нетерпелив. — На ее губах появилась улыбка. Она тут же исчезла, как только доктор Дженни хмыкнул. — Я... я предупредила его: «Еще секунду — и все готово, доктор Дженни!»

— Вы назвали его «доктор Дженни», так? — Эллери вопросительно взглянул на хирурга. — Превосходный у вас помощник, я скажу, доктор. — Дженни что-то неясно пробормотал. Эллери вновь обратился к медсестре: — Мисс Прайс, не вспомните ли еще что-нибудь? Вы совершенно точно описали нам, что случилось, пока этот человек был в комнате?

Она задумалась.

— Ну, если я правильно помню, случилось еще кое-что. Но это не важно, мистер Квин, — извиняющимся тоном произнесла она, смущенно глядя на детектива.

— Поймите, здесь очень важны детали, мисс Прайс, — улыбнулся Эллери. — Так что же случилось?

— Пока я была в первый раз в стерилизационной, я услышала, как в предоперационной открылась дверь, и мужской голос сказал после некоторого колебания: «О, простите!» — а затем дверь закрылась. По крайней мере, я слышала звук закрываемой двери.

— Какая именно дверь?

— Простите, сэр, но я не знаю. Ведь нельзя определить издалека направление звука; по крайней мере, я не смогла. И конечно, мне не было этого видно.

— Ну что ж. А узнали ли вы голос?

Ее пальцы нервно задвигались.

— Боюсь, я не смогу вам сказать, сэр. Он показался мне знакомым, но мне не было до этого дела — и я не вслушивалась. В самом деле, не знаю, кто это был.

Хирург устало встал, в отчаянии бросил взгляд на Минхена.