Здесь же мы вдруг обнаружили, что совершенно неправильно судили о нашем школьном товарище. Когда узнали его поближе, он оказался на самом деле парнем что надо, В пустом гараже возле бунгало Очкарик устроил настоящую лабораторию и производил там всевозможные опыты. Вот таким умельцем был наш физик-химик.

И несколько слов о Кате. Может, я поступаю не особенно вежливо, когда говорю в последнюю очередь о единственной девочке в нашей компании. Но я просто не уверен, что хорошо ее знаю. Итак, ей четырнадцать, темноволосая, загорелая, очень красивая. Отец у нее славянского происхождения — не то из России, не то из Польши. Поэтому и имя у нее такое. Живет она здесь вместе с ним, ведет хозяйство, готовит еду. И тем не менее ухитряется целые дни проводить вместе с нами. Не знаю даже, как ей это удается. Возможно, потому что ее отец — профессор. А ученые люди, как известно, не обращают внимания на то, что пыль в доме вытирается не особенно тщательно. А потом Катя рассказывала, что он любит одиночество и ему даже приятно, если она уходит из дома.

Мне кажется, что Катя самая милая, самая веселая и самая красивая девочка из всех, кого я встречал когда-либо. Я всегда считал: все девчонки зануды и очень назойливы. Но сейчас должен признаться: это большая ошибка!

Возможно, то, что я тут написал, читатель сочтет скучноватым. Но без этого вступления обойтись нельзя. Далее история пойдет поинтересней.

Очкарик изобрел какую-то штуковину, улучшающую работу автомобильного двигателя. И сейчас вместе со Штоффером, местным автомехаником, проводил испытание своего детища.

Да, вот о чем я забыл упомянуть: у Эрика есть собака по имени Шнапп Мы все считаем пса членом нашей компании.

А теперь вернемся в ночной лес, где я поджидал остальных. Примерно минут через пять я услышал быстрые, легкие шаги. Схватив фонарь, я приготовился в случае чего дать тягу. Но все обошлось. Послышался крик совы, на который я ответил так же.

— Алло, Катя! — крикнул я, узнав ее голос. — Ху-у-у-у!

— Ху-у-у-у! — услышал я в ответ. — Почему ты сидишь в такой темноте?

— Хочу сэкономить керосин, — попытался я пошутить. — Ты пришла одна?

— Да. И очень торопилась. Мне показалось, что опаздываю.

— Ты зря ночью путешествуешь в одиночку, — укоризненно заметил я.

— А кого мне бояться? — вскинулась Катя. — Почему вы думаете, что я труслива? Только потому, что я девочка? Да? Вы вот ведь не боитесь, а почему я должна дрожать от страха?

— Ладно, — миролюбиво протянул я, глубоко вздохнул и подумал: «Нет, я пока ничего не расскажу ей о том таинственном незнакомце, которого здесь встретил».

— Впрочем, я действительно немного побаивалась, — честно призналась моя подруга. — И очень обрадовалась, когда услышала твой сигнал.

Я зажег фонарь и поставил его на землю. Потом мы уселись на траву и стали ждать. Сидели почти молча, лишь изредка обмениваясь короткими фразами. В лесу было так тихо, что мы невольно понижали голос, чтобы не нарушать ночной покой. Да я к тому же был просто не в силах поддерживать разговор. Когда с нами были другие, у нас находилось немало тем для разговора. Но оставаясь наедине с Катей, я не мог найти подходящих слов и становился буквально немым. Похоже, то же происходило и с ней, Мы оба молчали. И не потому, что нам нечего было сказать друг другу. Просто так было лучше и для меня и для нее. Нам почему-то было приятно помолчать.

Вдруг раздался сильный шум, будто сквозь лесные заросли продиралось стадо кабанов. На минутку все стихло, и раздался громкий крик совы, затем топот возобновился и стал приближаться к нам.

— Это Очкарик и Эрик, — сказала Катя, улыбнувшись.