Навстречу мне выступил озаренный неугасимыми огнями постамент, где в вечном покое замерли семь статуй. Подростки прошли мимо, а я остановился, забыв обо всем на свете.

Это были они, Семеро Великих Магов всех времен и народов, которые в давние времена создали современную школу магии. Они первыми основали семь школ, где обучали своим искусствам будущих магов, и им до сих пор молились многие из нас.

Впереди стоял — сперва мне показалось, что это Гэндальф из «Властелина Колец» — тот же длинный плащ, та же надвинутая на глаза широкополая шляпа, тот же посох и белая борода, спускавшаяся на грудь. Справа на боку висела странническая сума, слева — меч. Он так же часто бродил по земле и тоже имел много имен: Один, Отец Битв, Создатель Рун, Похититель Меда Поэзии, покровитель гадательной магии и рун.

Справа от него стоял другой старец, уже в римской тоге — Аполлоний Тионский, современник Иисуса Христа, урожденный полубог, прославившийся созданием иллюзий и покровительствующий всем, кто занимается чувствами. Случайность помешала ему стать верховным богом для трети простых смертных людей.

Место слева досталось Веланду, покровителю предметной магии. Он был изваян полуобнаженным, с кузнечным молотом и клещами в опущенных руках. Вместо левой ноги у него была деревяшка. Говорят, он единственный из Семерки до сих пор жив, ибо в его жилах течет кровь эльфов.

Рядом с Веландом, если обходить постамент слева, стоял единственный человек, кельтский бард Талейсин, простой смертный, причисленный к лику богов за непревзойденный дар песенного слова, покровитель магии слов. Он был изваян с лютней в обнимку. Возле него в одной из своих бесчисленных поз замер Шива, бог-танцор и покровитель магии жеста. Талейсин и Шива редко оказывались порознь, ибо слово и жест объединяла музыка, превращая в песню и танец.

За их спинами нашлось место еще двоим, и этим великим магам я поклонился особо, ибо это были мои покровители.

Первым был Волх Змеевич, сын смертной женщины и зверя, бог превращений и покровитель зверей. Кольчуга сидела на нем, как вторая кожа, славянское лицо было холодно и красиво. Он был похож на зверя, ставшего человеком. У его ног сидел Цернуннос, бог-полузверь, человек со звериной головой и ветвистыми рогами. Он замер в главной своей позе — скрестив ноги и уперев руки в колени. Маг стихий — и этим все сказано. В Беловежской Пуще и Неврской Школе Колдовских Искусств мы почитали его славянского двойника, Белеса.

Неугасимые огни горели у подножия каждой статуи, и казалось, что Семеро Великих не просто так сомкнули свой строй — они ждут нападения неведомого врага и готовы дать отпор всякому, кто дерзнет нарушить их единство.

Пока я глазел на тех, чьи деяния мы, маги, почитали больше, чем простые смертные всех своих святых и пророков, вместе взятых, подростки куда-то исчезли, и я остался один. Хорошо еще, что главные двери замка были приотворены, и к ним вела широкая лестница, озаренная такими же огнями. Залит огнями был и замок, напоминая «Титаник» сразу после отплытия. Светился весь первый этаж и последний, шестой. На остальных четырех горели отдельные огоньки, да и главные башни были полны света. Вспомнив, какой сегодня день — 22 сентября, начало осени и седьмого месяца годоворота магов, — я направился в замок. Понедельник — праздник, значит, все в замке еще не спят.

Но едва я переступил порог, как меня постигло разочарование. Просторный холл был пуст. Только колонны, многочисленные статуи, украшенные гирляндами стены и несколько лестниц и плотно закрытых дверей.

Я крикнул, зовя кого-нибудь. Тишина. Где-то смеялись, танцевали и пили брагу и пунш, но холл казался вымершим. Понимая, что торчать на одном месте глупо, я со вздохом поднял свои вещи и затопал вверх по первой попавшейся лестнице.

На сто сороковой ступеньке я был готов впасть в отчаяние.