— Бедный Марк, — прошептала Дженифер, вспоминая выражение ужаса и смущения на его лице, когда за ним закрывались дверцы психиатрической «скорой».

— Да, Фред Болдуин решил, что Марк убил Уин Фрэнхольм, и захотел поймать его. Может быть, даже убить его — но я сомневаюсь в этом. Фред достойный человек. Думаю, он бы побил его хорошенько, а затем привел к нам. Но Марк никогда, кроме прошлой ночи, не выходил на тропу один.

— И Болдуин не понял, что Марк — сумасшедший, — грустно добавила Дженифер.

— Не полностью сумасшедший, а просто выведенный из нормального состояния человек. Выведенный тем, что его лишили назначенного ему медикаментозного лечения от его болезни — и подсыпали ЛСД. К счастью, по словам консультанта, это завершилось для него благополучно. Он выздоровеет, — сказал Люк. — А когда выздоровеет, у него будет много дел, чтобы отвлечься. — Он усмехнулся. — Включая и то, что нужно будет достать и отремонтировать твою машину.

— А разве Фрэнсис не была великолепна? — спросила Дженифер.

— Хотелось бы мне видеть эти гонки, — поддержал Люк. Они гуляли по саду, им было хорошо вдвоем.

Наконец Дженифер заговорила снова:

— Знаешь, утром Фрэнсис мне сказала, что ей кажется: вся эта история — история любви. Различной любви: собственническая любовь, маниакальная любовь, извращенная любовь, озлобленная любовь, неудовлетворенная любовь, потерянная, изменившаяся и уничтожающая — и людей, и вещи. Это очень грустно. Любовь не должна быть такой.

Он внезапно остановился и обнял ее. Она ежилась от холода.

— Надо было тебе надеть пальто.

— Зато на сердце у меня нет холода, — сказала она, уткнувшись в его плечо. — А совсем наоборот.

Он поднял ее подбородок, нежно коснувшись пальцем.

— Не могу передать, как я рад слышать это. Поэтому скажу без слов, — и он поцеловал ее.

Она замерла на некоторое время, а потом отстранилась.

— Люк, нам нужно поговорить.

— Звучит зловеще, — сказал он.

Его голос в темноте звучал спокойно и естественно, но ее тон, ее слова и ее движения сказали ему то, о чем он предпочитал бы не знать. А ты все еще мечтатель, парень, сказал он сам себе язвительно. Вот и суровая реальность.

— После всего, что случилось, — я имею в виду, после моих обвинений в адрес Дэвида и всего этого, — я не знаю, смогу ли я работать с ним. Он вернулся усталый, ожесточенный и обиженный. О, я не обвиняю тебя — я полностью виню себя. Но если у нас и раньше были с ним расхождения, то это ничто по сравнению с тем, что я наделала теперь. Но дело в том, что я хочу продолжать свою работу здесь. Дядя Уэлли должен отдохнуть, а практика разрастается.

— А я хочу тебя, Дженни. Я хочу жениться на тебе.

— Да, я знаю. И огромная часть меня хочет того ж, — сказала она.

— Так что же мне достанется? — спросил он, пытаясь свести все к шутке. — Нос, уши, локти?

— Большей частью — сердце, — улыбнулась она. — Но голова — вот причина всех затруднений.

— Та самая голова, что приказала тебе убежать от меня двадцать два года назад?

— Та самая. Я — врач, и никогда не хотела стать чем-то иным.

— Но это-то не проблема.

— Но проблема в том, что я хочу быть врачом здесь. Я хочу наладить отношения с Дэвидом. Я никогда не успокоюсь, пока не стану врачом здесь.

— Да, это — проблема, — неохотно согласился Люк.