— Не физика, а кибернетика. Хочу привлечь для анализа ваших текстов электронно-вычислительную машину, она есть у нас в институте. Вы слышали, как американцы недавно с помощью такой машины установили авторство нескольких анонимных памфлетов, приписываемых Гамильтону, одному государственному деятелю конца восемнадцатого века?

— Нет, признаться, не слышал.

Моргалов укоризненно покачал головой.

— Вот видите, выходит, мы, физики, больше вашими делами интересуемся, чем вы — нашими.

— Ладно, учту ваши уроки и тоже постараюсь жить «во все стороны». Это Герцен так советовал?

— Герцен. Нравится его совет?

— Очень. Но продолжайте, Атон Васильевич, не томите меня отступлениями.

— Сохранилось, кажется, двенадцать анонимных памфлетов. Авторство их одни исследователи приписывали Гамильтону, другие — его литературному сопернику Джеймсу Медисону, тогдашнему президенту США. И вот арбитром в научных спорах предложили стать электронной машине. Попросту говоря, заставили ее сравнить анонимные памфлеты с другими документами, бесспорно принадлежащими как Гамильтону, так и Медисону. Конечно, закодировав их сначала определенным образом и составив специальную программу. И вот машина на основе стилистического анализа, по частоте повторения «ключевых» слов и другим признакам установила, что одиннадцать памфлетов из двенадцати, несомненно, принадлежат Гамильтону…

— И вы думаете, что такой же эксперимент можно повторить с предполагаемыми текстами Хирена? — прерывающимся голосом спросил я.

— Ну вот, вы уже заволновались. Так нельзя. Попробовать, по-моему, стоит, но надежд на хороший результат, честно говоря, мало. Во-первых, уж документов-то у вас раз-два — и обчелся, почти нечего сравнивать.

— А во-вторых, все они написаны ведь не самим Хиреном, а разными писцами, которым он диктовал в различное время, — добавил я сразу погрустневшим голосом.

— Верно, это усложняет положение. И, кроме того, машина будет иметь дело — вернее, не машина, а мы, когда станем составлять программу, — не с обычным текстом, а с иероглифами. Но ведь именно по сочетанию каких-то излюбленных иероглифов, по частоте их повторения в надписях и пытаетесь вы установить, так сказать, «стиль Хирена», верно? Так что попробовать стоит. Присылайте все фотокопии, какие найдете.

Я крепко пожал ему руку.

— Чудесный вы человек, Атон Васильевич! Так помогли мне и столько новых идей подарили, что прямо не знаю, как и благодарить…

— Ну что там, пустяки какие. Мне ведь самому интересно. Итак: жду материалов и желаю успеха,

ГЛАВА XIII. МОРГАЛОВ ПРАВ

В Москве все обернулось гораздо лучше, чем я полагал. А может быть, это Моргалов заразил меня такой энергией, что я быстро и весьма успешно всех уговорил немедленно начать поиски гробницы Хирена?

Даже старика Савельева мне почти не пришлось убеждать. Едва я рассказал ему о своей догадке и начал «иронически» читать «Речение», вскрывая подтекст, как Михаил Сергеевич выхватил книгу у меня из рук и так и впился в нее.

— Пожалуй, ты прав, — пробормотал он, свирепо глянув на меня и снова склоняясь к книге. — Как же я не понял этого раньше, ах, старый пень!

Какой все-таки молодец старик! Умеет отказаться даже от собственной давно выношенной теории, убедившись в ее ошибочности.

У меня прямо язык чесался от пространных доказательств, которые я приготовил в защиту своей гипотезы. И, как это ни смешно, мне даже стало обидно, что убеждать старика вовсе не придется. Но зато какую неистовую деятельность он теперь развил, чтобы помочь мне поскорее отправиться на поиски гробницы Хирена! Замучил телефонными звонками директора института, привел в трепет всех снабженцев и работников бухгалтерии, на заседании Ученого совета грозно повторял с вошедшей в пословицу настойчивостью Катона:

— Гробница Хирена должна быть найдена и спасена для науки!

По его настоянию нам выделили самое современное оборудование: новейшую аппаратуру для электрической и магнитной разведки, радиометры, портативную рацию.