На пороге стояла тетушка Полина. Одной рукой она придерживала на груди накинутый на плечи плед, в другой ее руке был подсвечник с маленьким огарком, зловеще освещающим неузнаваемое лицо с открытым ртом.

– Климушка, – знакомый тихий голос звучал необычно, будто издалека, – Климушка, собирайся. В ширхановской булочной беда. Жена управляющего при смерти. Она встала ночью попить водички да заодно решила глянуть, все ли в порядке в рождественской витрине. А там, в яслях – настоящий младенец. Живой. Нет, мертвый. В общем, не тот, что был. Просят срочно прийти. За полицией уже послали.

Управляющий булочной Егор Востряков, высокий жилистый мужчина с близко посаженными темными глазами, ждал доктора у дверей на углу, справедливо полагая, что черный вход со двора, куда можно попасть через арку соседнего здания, доктору Коровкину неизвестен. Востряков выглядел встревоженным и даже немного раздосадованным, что не помешало ему в самых достойных выражениях принести доктору извинения за вызов в неурочный час, запереть изнутри дверь и попросить господина Коровкина следовать за ним.

Полы добротного, стеганого халата, накинутого управляющим поверх нижнего белья, аккуратно стягивал пояс. Халат был надет наизнанку.

Мимо прилавка, откидываемого наверх, через дверь – ее деревянная панель с выточенной на ней ботанической композицией: гроздями винограда, снопами пшеницы, яблоками и грушами, неизменно вызывала восхищение посетителей, – управляющий провел доктора в довольно просторное помещение. В правой части его стояли стеллажи с корзинами, столы и многоэтажные ряды коробок, а в левой находилась лестница, ведущая на второй этаж. Возле лестницы сидел сторож – с этой стратегической позиции он мог и товар охранять, и хозяев. Он-то и разбудил управляющего, когда услышал крик и увидел упавшую хозяйку. Ее уже успели поднять и перенести в спальню на второй этаж.

Оставив пальто и шапку внизу, доктор вслед за хозяином поднялся туда.

Марфа Вострякова, женщина пышная и округлая, действительно, лежала на диване без чувств. Ее неловко повернутая к левому плечу голова в ночном чепце, из-под которого выбивались светлые пряди волос, покоилась на косо подложенных подушках... Служанка, молодая девица, закутанная в узорчатую шаль, с босыми ногами, не могла оказать хозяйке никакой помощи: девицу бил озноб, рот ее был полуоткрыт, глаза выпучены, время от времени она принималась мелко и часто креститься. Похоже, никакая сила не могла бы заставить ее сдвинуться с места. Доктор присел на поставленный рядом с диваном венский стул, пощупал пульс в неподвижной руке. Пострадавшая была жива. Клим Кириллович достал из саквояжа пузырек с нашатырным спиртом, вынул из него пробку. Поднеся флакон к лицу женщины, он убедился, что волшебные пары подействовали – Марфа Вострякова открыла круглые глаза. Ее поначалу бессмысленный взор стал понемногу меняться. Она застонала и предприняла попытку приподняться.

– Лежите-лежите, не двигайтесь. – Доктор удержал пострадавшую. – У вас что-нибудь болит?

Марфа перевела вопросительный взгляд на мужа.

– Господин Коровкин – доктор, – озабоченно пояснил Егор Востряков. – Скажи ему, матушка, не ударилась ли ты, падая?

– Не знаю. Затылок ломит.

– Осторожно, – ласково обратился к своей пациентке доктор, – поверните голову, не поднимайтесь. Нет, кровотечения и открытой раны не вижу. Возможно сотрясение мозга. Как вы себя чувствуете?

– Муторно мне, – пожаловалась Марфа. – Но я хочу подняться.

В этот момент в дверь постучали, и сторож сообщил, что прибыла полиция. Управляющий попросил проводить пришедших сюда.

Через пару минут в комнату вошел в сопровождении двух полицейских следователь Карл Иванович Вирхов.