Юля не пошла со всеми в корпус, да ее, собственно, никто и не звал. Она оглядела фронт своих сегодняшних работ – клумбу, на которой уже красовались приготовленные рачительными монашками грабли, лопата, тяпка и даже легкая тачка, в которой лежали брезентовые рукавицы. Взявшись за грабли, Люша услышала звук открываемого окна на первом этаже. Она обернулась и увидела Светкино грозное лицо, которое выражением глаз и бровей пыталось передать какую-то важную информацию. Все понятно: бди и слушай! Чем наша героиня и занималась почти все время до обеда, приводя в относительный порядок цветник. Сначала последовало разочарование – ничего нового не сообщила ни мать Евгения, ни сестра Елена. Евгения плакала, сморкалась, причитала и каялась.

– Ключей от сейфа не теряла, вот вам крест – они у меня все тут, ключики…Что делала двадцатого апреля, в день кражи? Почти все утро у себя была, в бухгалтерии. Сейф открывала – клала кое-какую мелочь с кружек. После обеда немного в келье поспа… помолилась… Зашла кое-что посмотреть в бухгалтерию перед вечерней службой – все было благополучно. А после вечерней службы полезла в сейф, чтоб дать денег матери Нине на оптовые закупки на следующее утро, а сейф-то и пуст!!! Вернее, мелочь текущая есть, а пакета с миллионами благодетеля нашего – Олега Алексеевича – и нету!

– Как хранились купюры? – спросил Быстров.

– Да как пожертвовали – в пластиковых банковских пакетах. В двух пакетах.

– Кто жертвователь миллионов?

Монахиня замерла, будто собеседник спросил нечто из ряда вон выходящее, потом зачастила:

– У матушки спросите, это все она с ним, с крупным промышленником. Знаю, что Олег Алексеич, высокий, толстый, на Пасху и Рождество у нас, и… все… все… – Евгения трубно засморкалась в платок.

– А почему такая огромная сумма не хранилась в банке?

– Так матушка не благословляла! Да мы наличные поступления э-э… стараемся не афишировать… это ж… говорю – отчетность, ох, да грех один! – Евгения снова принялась лить слезы. Потом путано диктовала адреса московских лавок. И клялась-божилась, что в кабинет свой никого не пускала в тот день и ничего подозрительного не видела.

– А почему вы сразу не обнародовали пропажу огромной суммы денег? Зачем ввели в заблуждение сестру Калистрату? Ведь именно это, возможно, имело столь трагичные последствия.

В трапезной что-то упало, потом раздалась возня, испуганный голос следователя:

– Ну что вы, встаньте, матушка, встаньте, я же вас ни в чем не обвиняю, просто делаю свое дело.

– Да бес попутал, лукавый! За грехи, за бесчинства мои, – Евгения надсадно рыдала, и успокоить ее следователю, видимо, не представлялось никакой возможности.

– Мать Нина! – громко крикнул следователь – Успокойте, отведите матушку отдохнуть. – Все в порядке, успокойтесь. – Видно, мать Нина увела Евгению, потому что ее причитания постепенно стихли.

От мямлящей Елены было еще меньше толку. Юля даже ушла в дальний от окна угол, чтоб выкопать здоровенный куст лилейника, начавший выпускать стреловидные листья, которые очень нравились цветоводше – они поддерживали декоративность клумбы весь сезон. Кстати, с дизайном цветника, а вернее – вытянутой рабатки – наша трудница решила поступить просто и беспроигрышно. Из хаоса растений, натыканных в беспорядке и кое-где давивших друг друга, кое-где создававших проплешины для расползания сорняков, Юля решила сформировать четкие ряды, соразмерные по росту. Низкие растения – вперед. Высокие – назад. Конечно, на всю длину цветника их явно не хватало, но пробелы легко закрывались однолетниками – семена и рассаду обещала купить мать Нина на рынке.